Мой парень (не) робот
Шрифт:
Еще и мама. Как будто мало мне на сегодня.
– Мама – это святое, – уважительно сказал мистер Рокс.
– Ладно, Оливия, дальше мы продолжим без тебя, – сказал шеф. – Займись… Чем ты там занимаешься сейчас?
Ничем. В том и проблема. В наше время большинство людей предпочитают обходиться программами вроде эйр-фри, которые за секунду создают с десяток вариантов дизайна интерьера, учитывая все технические характеристики помещений. Если я упущу и этот заказ – все пропало. Впрочем, я уже его упустила.
– Ой, –
Или Кристи. Она вечно путала кнопки, и все знали, что у нее интрижка с шефом – только поэтому ее до сих пор не уволили.
– Оливочка, ты почему не отвечаешь? – сходу наехала на меня мама.
Она, к слову, выглядела прекрасно и без всяких фильтров: зеленоглазая брюнетка, как и я, с удовольствием пользующаяся всеми возможностями косметологии и хирургии. Нас принимали за сестер, хотя мама родила меня после сорока.
– Я на совещании, мама. Сейчас перезвоню, – сказала я, поднимаясь со стула.
– О, дорогая, дай посмотрю на тебя, – прощебетала она. – Юбку можно и покороче. У тебя вид сельской учительницы. Такие ноги грех скрывать.
– Тут я с вами полностью согласен, – вмешался в разговор мистер Рокс. – Ваша дочь – настоящая красавица. Теперь я понял, кого она мне напоминает. Моя мать без ума от этого вашего сериала… Как его? – он пощелкал пальцами. – Моя фатальная садовница?
– Твоя роковая няня, – улыбнулась она, нисколько не обидевшись.
Мама была довольно популярной актрисой. Последние десять лет она играла подругу главной героини в ситкоме, который транслировали на главном орбитальном канале. И сейчас она, как всегда, когда в ее поле зрения попадал новый интересный мужчина, нацепила амплуа бессердечной кокетки.
– Передавайте вашей маме привет, – грудным тоном произнесла она, затрепетав ресницами. – О чем же ты совещаешься, Ливи, с такими интересными мужчинами? Мистер Дорсет, чудесный загар. Отдыхали на Асами?
Она повернулась, и Алекс съехал по стулу вниз, пытаясь спрятаться под стол, но поздно – его увидели. Кокетка тут же ушла со сцены, а ей на замену вышла разъяренная мать. И это была вовсе не роль.
– Ты, – с ненавистью выдохнула мама. – Ничтожный, никчемный, отвратительный тип, обидевший мою девочку…
– Нажмите отбой, – выпалила я, кидаясь к визору, который, как назло, стоял на другом конце стола.
– Гореть тебе в аду, ублюдок, – злобно выплюнула мама, тыкнув острым ногтем в сторону Алекса. – Я доверила тебе самое дорогое, а ты обслюнявил какую-то шалаву.
– Практикантку, – я попыталась втиснуться между стеной и огромным мистером Роксом, но там совсем не осталось зазора.
– Лучше бы тебе сдохнуть, – продолжала вещать мама точно какая-то пифия. – Однажды, на смертном одре, одинокий, покинутый всеми, покрытый струпьями от какой-нибудь отвратительной болезни, ты вспомнишь, что мог бы быть счастлив.
– Мама,
– А твой маленький пенис скоро отвалится, – ласково пообещала она. – Я практикую черную магию.
Я наконец доползла до визора и нажала отбой.
Со стола я слезала в гробовой тишине. Попыталась оттереть рукавом отпечаток моей ладони на блестящей черной поверхности, но бросила эту затею.
– А зачем она вообще звонила? – ровно поинтересовался мистер Рокс.
– Оливия, пойди и узнай, – сказал шеф, пунцовый от едва сдерживаемой ярости, и я, кивнув, направилась к выходу.
– Если вы дадите заказ мне, обещаю выложиться на полную, – пискнула я уже у двери.
– Выйди! – проревел шеф, и я, вздохнув, ушла.
Какой позор. Но про черную магию прозвучало эффектно.
Я проплелась до своего рабочего места, опустилась на стул и, взяв телефон, ткнула в мамин номер.
– Зачем ты звонила? – устало спросила я.
– Я купила тебе робота.
– Что? – я переложила телефон к другому уху.
– Милая, я уезжаю надолго, съемки продлятся не меньше трех месяцев, и я очень за тебя волнуюсь, – сообщила мама.
Как будто это все оправдывало. Но мы с ней одни друг у друга. Своего отца я даже не помню. Он был оператором и погиб через пару лет после моего рождения, снимая документалку где-то на Орфесе. Я моталась за мамой все свое детство и куда больше времени проводила на съемках, чем в школе, а сколько квартир мы поменяли – не счесть. Наверное, именно поэтому я так люблю свою работу. Мне нравится обустраивать квартиры и видеть, как люди, заходя туда, попадают домой.
Волшебное место, где всегда спокойно. Где тебе рады, где тебя ждут…
Меня уволят – поняла я, и слезы навернулись на глаза.
– Какого еще робота, мама? – спросила я, промокнув глаза стикером.
Я не плакала даже в тот знаменательный день, когда запись с камер наблюдения обнаружилась в рабочем чате. Еще не хватало, чтобы сейчас меня застали в слезах.
– Самого лучшего! – гордо ответила мама.
Как всегда, все только самое-самое. Как ей, наверное, тяжело признавать, что дочь у нее – самая посредственная. Не актриса, не певица, не какая-нибудь там звезда.
– Я переживаю за тебя, Оливочка, – вздохнула она. – Тем более сейчас, когда ты осталась одна. Этот Алекс, склизкий червь, недостоин ползать по твоим следам, так и знай. Хочешь, я отменю съемки и останусь? Могу наврать, что попала в какой-нибудь реабилитационный центр для алкоголиков…
– Нет! – выпалила я. – Робот так робот. Что за модель?
– Последняя! – сообщила мама. – Полная иллюзия настоящего мужчины. Только еще лучше. Он может все-все-все…
В ее голосе появились игривые нотки, и я едва сдержалась, чтобы не нажать на отбой.