Мой покровитель
Шрифт:
Тогда мужчина вновь проник в меня двумя пальцами, и на этот раз остался доволен.
– Вот теперь ты готова, – удовлетворенно рыкнул он. – И запомни: это в последний раз, когда я доставляю тебе удовольствие. Это ты должна старательно угадывать все мои желания и исполнять их, не дожидаясь пока я их озвучу.
Рихард расстегнул ремень на своих брюках и прошелся его концом по моей промежности. Мои распухшие нижние губки ответили очень остро на такое прикосновение, отчего я вся мелко задрожала.
Наконец спустив брюки и белье, мой
На этот раз я не сдержалась: зажмурилась, заскулила и вцепилась пальцами в рубашку моего Господина. Мне нужно было отдышаться, привыкнуть, но с Рихардом это было непозволительной роскошью.
Мужчина сразу же начал двигаться во мне. Он вонзался в меня все глубже, до синяков стискивал мою грудь и бедра, и владел мной как ему хотелось.
– Смотри в зеркало, – прошипел он мне на ушко, и я тут же распахнула осоловевшие глаза.
У меня дрожали ноги от столь эгоистичных проникновений, я не могла держать равновесие, не могла уже ни о чем думать, и как завороженная глядела на наше соитие в отражении.
Невозможно было оторвать взгляд от того, как мощная плоть Рихарда проникала в меня и скрывалась внутри полностью.
Как мое тело способно принять его в себя? В отражении я казалась самой себе такой маленькой и худенькой, что наша близость была невозможна. Я чувствовала проникновения не только лоном, но и животом, и от этого по телу разливалась тянущая, но приятная боль.
Никогда в жизни я не видела ничего более порочного, постыдного и… прекрасного.
Мой Господин набирал темп, заставляя мое тело вздрагивать в сладостных судорогах. А я не слышала собственных криков и стонов, целиком поглощенная в наше отражение.
Я хотела этого. Очень хотела. Три года я мечтала об этом мужчине. Хотела принадлежать только ему. Быть под его покровительством не просто как девушка, а как его собственность. И сейчас, как бы стыдно мне ни было, но я упивалась этим чувством и зрелищем.
Я протяжно взвыла от подступающего удовольствия, а Рихард сильнее сжал мое бедро. В его сильных и отнюдь не ласковых руках, я чувствовала себя нежным цветком. Он словно заживо сдирал с меня все лепестки, добавляя все больше грубости в проникновения. А мне оставалось только трепетать от вожделения и задыхаться от власти моего Господина.
Рихард сжал мою грудь, заставив треугольные зубчики портупеи впиться мне в кожу, и я неосознанно заметалась в его руках.
Я больше не могла терпеть. Не могла вынести остроты момента. Все мои мышцы ныли от напряжения и возбуждения. Я была в шаге, чтобы не начать умолять Рихарда хоть о капле нежности, но вдруг…
Все напряжение моих мышц словно разом брызнуло мне в вены и впустило жгучую эйфорию в кровь.
Я дернулась и выгнулась, полностью доверившись моему Господину. Опять зажмурившись я подлезла лбом под подбородок Рихарда и по капле наслаждалась парализующим удовольствием. Мужчина же не сбавлял темп и забирал свою
В следующую секунду он замер и сдержанно выдохнул, будто и не было всего этого порока и грехопадения.
– Приведи себя в порядок, – сухо бросил он. – Нам уходить через пятнадцать минут.
Он отпустил меня и снял портупею, после чего я тут же села на пол. Ноги так дрожали, что я не могла даже стоять.
– У тебя только пятнадцать минут, – напомнил он. – Я накажу тебя, если выйдешь к этому времени хоть немного растрепанной.
С этими словами мужчина покинул комнату, оставляя меня обессиленную, растерянную и с лихорадочным румянцем на щеках.
Глава 3
Две недели назад
– Рихард, я бросила институт, – всхлипывала я в свой смартфон.
Рихард Никель был двоюродным братом Армина Никеля – мужа моей сестры. Я виделась с Рихардом вживую всего дважды и это было три года назад. Он как раз улетал в Японию в качестве личного переводчика какого-то богатого бизнесмена.
Рихард блестяще владел немецким и японским языками. Кроме того, он был просто эталоном дисциплины, выдержки и мужественности на мой взгляд.
Не могу сказать, что у нас сложились теплые и доверительные отношения. Рихард весьма скупо поздравлял меня по праздникам, чаще всего в переписке. Большего он себе не позволял. Но лично меня всегда тянуло к нему. Первый год, когда мне было только шестнадцать мы действительно общались только по праздникам. И то все общение укладывалось в пять минут максимум.
Через год это время увеличилось до десяти минут за раз, но теперь мы общались стабильно раз в месяц. Рихард сам звонил мне каждое первое число ровно в восемь вечера, и ни разу за все время не пропустил звонок. И даже не опоздал ни на минуту. Случалось даже, что в это время он был на какой-нибудь встрече, но ради этих десяти минут он прерывал все свои дела и общался только со мной.
Мне это до ужаса льстило, хотя нельзя сказать, что наше общение было приятным.
Рихард в основном только ругал меня за все подряд. То я не хожу к репетиторам, то я недостаточно усердно занимаюсь, то позволяю себе прогулки допоздна. Он умудрялся отчитывать меня даже когда я болела. Мол, сама не утруждала себя, чтобы тепло одеться.
Но, несмотря на такой прессинг с его стороны, я все равно с большим нетерпением ждала каждое первое число, чтобы поговорить с ним. Один звук его голоса уже успокаивал меня и внушал мне чувство безопасности.
Когда же мне исполнилось восемнадцать лет, я поняла, что по уши влюбилась в Рихарда. Мне было мало общения раз в месяц, и я имела наглость звонить ему уже раз в неделю. Я ныла ему и рассказывала обо всех проблемах, что меня беспокоили. Он все равно ругал меня каждый раз, но я так привыкла к его строгости, что не знала может ли он быть другим.