Мой породистый британец

Уорд Пенелопа

– Женщинам такие вопросы не задают.

– Если не ошибаюсь, – скрестил я на груди руки, – это было первое, о чем ты спросила меня в тот день, когда я избавлял тебя от крючка.

– У тебя хорошая память, верно?

– Ясное дело. Прошло три месяца, а я без труда смог опознать твою задницу.

Она снова покраснела.

– Возвращаюсь к правилам. «Задница» – тоже табу. Никаких грубых слов, или будешь класть деньги в ругательную копилку.

– Куда-куда?

Бриджит кивнула на кухонную стойку. В углу примостились две банки. На каждой

из них была наклеена полоска скотча с надписью, выдававшей детскую руку. Та из банок, на которой красовалось «мама», была заполнена почти до половины. В банке с надписью «Брендан» лежала всего одна сияющая монетка.

– Это все идея моего сына, – вздохнула Бриджит. – Он снова оставил велосипед на улице, хотя я сто раз говорила о том, чтобы он убирал его в дом. В общем, велосипед украли, а я отказалась покупать ему новый. Я решила потянуть с покупкой до Рождества или до его дня рождения в надежде, что за это время он усвоит урок. Но Брендан – находчивый парнишка. Пару дней спустя я доставала из машины чистую посуду и не сразу заметила, что один стакан разбился. Порезавшись, я невольно выругалась. Пока я бинтовала палец, Брендан огорошил меня идеей с «ругательной копилкой». Сам он в последнее время регулярно огребает от меня за слово «сволочь», которое использует к месту и не к месту. В общем, мы договорились так: если моя банка наполнится быстрее, я покупаю ему новый велосипед. Если же его, то он без возражений идет стричься.

– Тебе не нравится его прическа?

– Ему нравится отращивать волосы. Думаю, кто-то из девочек в школе сказал, что ему так идет, и он теперь отказывается состричь хотя бы сантиметр.

Вздохнув, я взъерошил свои отросшие волосы.

– С этого все и начинается… Кстати, ты так и не ответила на мой вопрос.

– Какой вопрос?

– Сколько тебе лет?

– Я думала, мы сошлись на том, что джентльмен не задает даме подобных вопросов.

– В этом-то и проблема. С чего ты взяла, что я – джентльмен?

Бриджит рассмеялась.

– Мне тридцать три.

– Серьезно? Да тебе никак не дашь больше тридцати двух!

– Ну и комплимент!

Я бросил взгляд на часы. Беседовать с Бриджит – одно удовольствие, но если я не потороплюсь, то опоздаю на работу. Допив чай, я встал и отнес чашку в раковину.

– Мне пора в больницу. Что там с остальными правилами?

– Дай-ка подумать, – нахмурилась Бриджит. – Первое, что приходит в голову: убирай за собой на кухне. Не бросай тарелки в раковине. Или мой их, или отправляй в посудомоечную машину. У тебя в квартире свой туалет, но если решишь вдруг воспользоваться тем, что возле кухни, опускай за собой сиденье.

– Понял. Что-нибудь еще?

– Пока все. Но я оставляю за собой право добавить сюда еще несколько пунктов.

– Договорились, – улыбнулся я.

– Работаешь полную смену? Двадцать четыре часа?

Я кивнул.

– На этой неделе у меня таких четыре.

– Даже не знаю, как вы справляетесь с такими нагрузками.

– Со временем привыкаешь к недосыпу.

– Пожалуй.

У меня завтра начинается двенадцатичасовая смена, так что теперь мы будем часто видеть друг друга.

– Ты просто счастливица… и я имею в виду не только двенадцатичасовую смену.

Бриджит лишь покачала головой.

– До свидания, Саймон.

– Спокойной ночи. Надеюсь, этот обморок был на сегодня последним.

Я уже подошел к двери, когда мне в голову пришла одна мысль.

– Скажи, – повернулся я к Бриджит, – что именно провоцирует твои обмороки: внешняя температура или температура тела?

– Думаю, и то и то. Из-за внешней температуры повышается температура моего тела, и я теряю сознание.

– Даже если тебе случалось перепихнуться с кем-нибудь?

– В смысле?

Неужели она и правда не понимает, о чем я?

– Ну, перепихнуться… потрахаться.

– Я знаю, что значат эти слова. Хоть это и не твое дело, однозначно нет. Я не теряла сознания во время секса.

Порывшись в кармане, я вытащил оттуда доллар. Потом подошел к стойке и бросил его в одну из ругательных копилок.

– С чего вдруг?

– Считай это чем-то вроде аванса. Ты так мило краснеешь, когда я говорю «трахаться», что я обязательно повторю это снова.

* * *

И почему я только сейчас додумался заглянуть к своей лучшей подруге? Воспользовавшись перерывом на обед, я отправился к Каллиопе в студию, которая находилась минутах в десяти от моей новой больницы. Устроившись в углу зала с бокалом смузи, я принялся наблюдать за рядами женщин. Все они занимались йогой в обтягивающих спортивных брючках. Каллиопа помахала мне, давая понять, что освободится через несколько минут. Но я был только рад немного отдохнуть, а заодно и понаблюдать за этой приятной картинкой.

Действие во многом смахивало на олимпийские игры; почти как синхронное плавание, только лучше. Потягивая бананово-клубничную смесь, я начал мысленно выставлять оценки «участницам», которые как раз приступили к наклонам. Мое внимание привлекла худенькая «семерка», которая тем не менее была в хорошей форме. За ней шла более аппетитная попка в розовых штанишках. А вот крайней справа стоило бы почаще заказывать пиццу.

Я лениво рассматривал ряды осваивающих йогу, пока Каллиопа не закончила занятие. Ударив в какой-то идиотский гонг, она подошла ко мне с недовольной миной на лице.

– Ну ты и свин, Саймон.

– Что такое? Я всего лишь заглянул навестить свою лучшую подругу.

– У тебя был такой вид, будто ты проводишь конкурс «Мисс Задница».

– Номер четыре, фиолетовые легинсы, – ухмыльнулся я. – Победа за ней. Как только выйдет из раздевалки, вручу ей золотую медаль.

Каллиопа пихнула меня локтем в бок.

– Помоги мне лучше прибраться. Надо собрать все блоки для балансировки, а то через пятнадцать минут у меня очередное занятие.

Я подхватил три легких кирпичика и принялся жонглировать ими, пока Каллиопа наводила в зале порядок.