Мой профессор

Грей Р. С.

Она ерзает на сидении, одергивая платье так, чтобы подол был ближе к коленям.

Мои мысли становятся гнусными.

Возбужденный ее раздражительностью, я хочу протянуть руку и просунуть ее между ног, раздвинуть бедра ровно настолько, чтобы моя рука достигла своей конечной цели. Я прослеживаю воображаемый путь моих пальцев, и когда понимаю, что она наблюдает за мной, перевожу взгляд обратно на дорогу.

— Поверни направо на следующей улице.

У нее звонит телефон. Она проверяет его, затем отключает, собираясь отправить на голосовую почту, вероятно,

из вежливости.

— Ответь, — настаиваю я, включая поворотник.

Она отвечает, прижимает телефон к уху и прислоняется к окну.

— Эй… э-э, я не могу говорить.

В тишине машины я слышу, как на другом конце линии говорит женщина.

— Ты все еще на работе?

— Нет, меня везут домой.

— Кто? Этот парень, Зак?

— Нет.

— Тогда кто же?

Она не отвечает.

— ЭМЕЛИЯ.

Она вешает трубку.

— Кто такой Зак?

Она вздыхает.

— Неужели твои плохие манеры не знают границ? Я помню, как давным-давно ты отругал меня на одной из своих лекций за то, что я подслушивала.

Не слушаю ее разглагольствования. У меня одностороннее мышление.

— Тот парень со светлыми волосами?

— Да. — Она указывает в окно. — Поверни налево на этой улице.

— С чего бы ему подвозить тебя домой?

— Потому что он мой друг. Вон то здание, справа.

— Заброшенное?

Подъезжаю к обочине, и, прежде чем успеваю припарковаться, Эмелия уже собирает свои вещи и распахивает дверь. Она поспешно выскакивает из машины, пытаясь убежать от меня, но я включаю аварийку и выхожу.

— Я провожу тебя, — говорю я, огибая машину и забирая зонтик у нее из рук.

— Не стоит.

Не обращая внимания, беру ее вещи, говоря себе, что всего лишь пытаюсь облегчить ее ношу, а затем машу ей, чтобы она шла вперед. Спорить бессмысленно. Меня не остановить, и она это знает.

Ее квартира расположена в здании, которое выглядит так, словно за ним не ухаживали более десяти лет. Перила крыльца перекошены и недостаточно надежны, чтобы выдержать какой-либо вес. Внутри ощутимо воняет. Линолеум на полу в прихожей отслаивается, а в дальнем углу просто свалены мешки для мусора (вероятно, это и есть источник запаха). Эмелия направляется к лестнице и ведет меня на третий этаж, мимо громких телевизоров и орущих соседей.

— Как ты нашла это место? — спрашиваю я, когда она достает ключ и отпирает дверь.

— На Craigslist². Я снимаю его у одной девушки.

Дверь заедает, и ее приходится приподнимать, одновременно наваливаясь всем весом, чтобы открыть. Затем передо мной открывается ее маленькая студия.

Квадратная комната с двуспальной кроватью, угловой кухней и маленьким столом с двумя складными стульями. Мебели здесь самый минимум, но она сделала все возможное, чтобы украсить помещение и создать в нем ощущение тепла. Кровать аккуратно застелена огромным стеганым одеялом и кремовым пледом в изножье. Стол застелен желтой клетчатой скатертью, а на стене над ним висит доска с фотографиями и памятными вещами.

Я приглашаю себя войти и подхожу ближе,

разглядывая фотографию на доске, которая, должно быть, сделана еще во времена ее учебы в Дартмуте. Ее щеки становятся немного мягче, глаза — проницательными и взволнованными. Ее подруга, подельница по преступлению, тоже на фотографии. Они сидят на одеяле для пикника, прижавшись друг к другу, и смотрят в камеру. Я узнаю библиотеку Бейкера на заднем плане.

Над фотографией прикреплено письмо, частично скрытое под другой фотографией сада. Я не успеваю ничего прочитать, как Эмелия прочищает горло позади меня.

— Вы проводили меня, профессор. Выполнили свой долг.

Мой позвоночник напрягается.

Я бы хотел, чтобы она выбрала другое слово.

Долг — моральная ответственность или обязательство.

Это слово лишает меня возможности хоть на секунду забыть о том, кто она для меня. Там, где дело касается ее, всегда будут осложнения и последствия. Поворачиваюсь к ней и осознаю, какое жалкое зрелище она представляет, стоя у двери: красивая, как всегда, но в то же время промокшая и печальная. Она промокла с головы до пят. Ее волосы полночно-черные, с них капает вода.

Она ждет, что я уйду, но вместо этого встречаю ее любопытный взгляд.

— Я просмотрел твое личное дело сегодня.

Одна из ее бровей вопросительно приподнимается.

Засовываю руки в карманы костюма.

— Я могу только представить, в чем ты убедила себя, когда речь заходит о должности в «Бэнкс и Барклай». Хотя это может показаться притянутым за уши, я не подозревал, что ты новый сотрудник, пока не увидел сидящей в конференц-зале.

Она сглатывает и молчит, взвешивая мои слова.

— Я видел, как ты представляла свою работу. В Дартмуте.

Хмурится, вероятно, не совсем понимая, на что я намекаю, и прямо сейчас нет причин давать ей ответ.

— И хотя это было достаточно убедительно, твое резюме и рекомендательные письма еще раз доказывают, что ты достойна работы в моей фирме. Тот факт, что мы с тобой познакомились много лет назад, еще ничего не значит. Ты понимаешь?

Она слабо кивает.

Я обвожу взглядом ее скромную квартирку, жадно воруя уединение, которое она создала для себя. Вкратце представляя, что могло бы быть. Хочу, чтобы она лежала на кровати, опираясь на локти, и смотрела на меня, затаив дыхание. Хочу приготовить ей что-нибудь, сесть напротив нее за тот столик и смотреть, как она съедает каждый кусочек.

Плач ребенка, доносящийся из коридора, возвращает меня в настоящее, и я снова поворачиваюсь к ней, глядя прямо в глаза.

— Что бы я ни делал… что бы ни случилось, я надеюсь, ты не упустишь из виду тот факт, что это твои самостоятельные заслуги.

— Что вы хотите этим сказать?

Да, Джонатан, что, черт возьми, ты несешь?

Какого хрена ты стоишь в квартире своей молодой сотрудницы?

Я качаю головой и начинаю пробираться мимо нее, но она протягивает руку, чтобы остановить меня. Не сильно, но она прижимает ладонь к моей груди и удерживает меня на месте, спрашивая: