Мой Рагнарёк
Шрифт:
Из меня получился самый наивный предводитель «темных сил» всех времен: мир катился в тартарары, а я прилагал все усилия, чтобы путь армии воскресших мертвецов к месту Последней битвы хоть немного смахивал на затянувшуюся поездку за город с непременным пикником и продолжительным бестолковым трепом обо всем на свете.
Я удобно устроился на мягком ковре в нескольких шагах от костра. Заботливый Джинн протянул мне чашку кофе. Яобрадовался, вдохнул его густой аромат и отставил угощение в сторону.
– Странно, мне больше не нравится этот запах. Что происходит
Ряд экспериментов показал, что запахи вкусной еды и табачного дыма тоже не вызывают у меня никакого энтузиазма, скорее наоборот. Да и не хотелось мне ни есть, ни курить, ни даже спать.
Вообще-то очень удобно, но я начал нервничать. Разум во весь голос орал, что со мной не все в порядке. Тоже мне новость…
– Кажется, я все-таки превращаюсь в ангела. Какой ужас! – пожаловался я Джинну.
– Ты ни в кого не превращаешься. Просто возвращаешься к себе, Владыка. Когда-то ты прекрасно обходился без сна и еды – я уже не говорю обо всем остальном! – поскольку не знал, что существуют такие вещи, как сон и еда… Или знал, но тебе не было до них дела.
– Хочешь открою тебе тайну, дружище? – невесело усмехнулся я. – Мне страшно.
– Это пройдет, – пообещал он. – Когда-то ты вполне обходился и без страха.
– Мне все время кажется, что этот могущественный тип, которого ты называешь «владыкой», только и ждет удачного момента, чтобы сожрать меня с потрохами и остаться на хозяйстве, – признался я.
– Не выдумывай, ладно? Никто тебя не «сожрет», даже если очень попросишь. Ты весьма забавно это себе представляешь! Послушать тебя, так выходит, что есть ты сам и есть кто-то еще – могущественный чужак, претендующий на то, чтобы занять твое тело. Но ты – это только ты, Владыка, и изменить сей факт невозможно. – Отточенным движением старого фокусника Джинн извлек из воздуха колоду карт и помахал ею перед моим носом. – Эту колоду карт можно перетасовать так, что сойдется самый сложный пасьянс, а можно – так, что не сойдется даже самый простой. Но колода-то всегда одна и та же: четыре масти, пятьдесят две карты. Если что и изменится, так это их порядок. Можешь считать, что ты – такая же колода карт, и как раз сейчас тебя тасует очень хороший шулер, вот и все.
– Хочешь сказать, что скоро сойдется даже самый сложный пасьянс? – невольно улыбнулся я. – Ты здорово все объяснил, но мне все равно страшно. Наверное, ты прав, дружище, и это пройдет, но какое мне дело до светлого будущего, если здесь и сейчас – невыносимо!
– Знаешь, я слышал, что люди, которые очень долго просидели в темнице, нередко боятся выходить на свободу. У тебя тот самый случай, Владыка, – сочувственно сказал Джинн. – Что они с тобой сделали?!
– Кто – они?
– Твои тюремщики или товарищи по заключению – называй, как хочешь. Просто люди, среди которых ты слишком долго жил. Они и сами слишком долго жили друг возле друга. В отличие от них тебе очень повезло, Владыка: хочешь ты или нет, а тебе придется покинуть свою темницу. Так уж все сложилось.
– И что является «темницей»
– Вот это, – прохладный палец Джинна осторожно прикоснулся к моему лбу.
– Знал бы ты, в каком количестве душеспасительных книжек описаны подобные сцены! – нервно рассмеялся я. – А сейчас ты скажешь, что «Дао, выраженное словами, не есть настоящее Дао», и шарахнешь меня по голове чем-нибудь тяжелым. После этого сатори я непременно просветлею, и все будет хорошо!
– С чего это я должен бить тебя по голове, Владыка? – изумленно спросил Джинн. – Неужели тебе это нравится?
– Нет, – поспешно признался я. – Просто выпендриваюсьпомаленьку, не обращай внимания. Уверен, что эта шутка могла бы понравиться Анатолю, но он уже дрыхнет, как и все остальные… Знаешь, наверное, мне просто требуется найти себе какое-нибудь путное занятие, чтобы не отвлекаться на все эти глупые страхи. Может быть, посмотрим твой волшебный телевизор? Узнаем, что новенького.
– Не думаю, что пейзажи опустевших городов поднимут твое настроение. Насколько я успел тебя изучить, ты не слишком любишь людей, но тебе становится спокойнее, когда ты видишь, что они находятся там, где им полагается: сидят в своих домах, производят бессмысленные действия, именуемые работой, развлекаются или ходят по магазинам. Тебя это успокаивает, как порядок на кухне хорошую хозяйку, разве не так?
– Все правильно, – признал я. – Но я и не собирался пялиться на опустевшие города. Честно говоря, мне уже давно хочется посмотреть на наших будущих противников, да все как-то руки не доходили… Это ведь возможно?
– Наверняка, – кивнул Джинн, ставя на ковер уже знакомый мне маленький «Sharp», больше похожий на микроволновую печь, побывавшую в руках какого-нибудь древнего художника, чем на настоящий телевизор. – Вряд ли у них хватило прозорливости, чтобы окружить себя непроницаемым туманом.
– Ну, тогда крути кино!
Для того чтобы выговорить эти слова, мне потребовалось произвести над собой ощутимое усилие – так бывает, когда в отчаянно жаркий майский полдень ныряешь с волнореза в еще по-весеннему ледяную воду: действительно очень хочется, но чертовски трудно решиться.
Джинн зажал в пригоршне штепсель, маленький экран стал немного светлее. Я не мигая уставился на него, с замирающим сердцем ожидая продолжения. Я очень старался дышать глубоко и спокойно, но это не слишком-то помогало: я нервничал куда сильнее, чем требовали обстоятельства.
Наконец я увидел причудливый, но смутно знакомый пейзаж. После недолгих колебаний понял: да это же Эфиопия, тамошние знаменитые столовые горы, каких нет в других краях. В свое время мне довелось прочитать «Эфиопские хроники», один из самых причудливых памятников литературы позднего Средневековья. Помнится, я так и не одолел книгу до конца, но моих скудных знаний вполне хватило, чтобы вспомнить: такая столовая гора с плоской вершиной называется «амба». Смешное слово.
– Мне кажется, что Эфиопия находится южнее, чем наша нынешняя стоянка – неуверенно сказал я Джинну. – Разве не так?