Мой самый любимый Лось
Шрифт:
— Анья, пойдем, я уложу тебя в постель! — бубнит над головой чей-то нудный голос. Но Анька злобно мычит, вцепляется в мех зубами и руками, и, нетрезво покачивая задницей, пытается ногой лягнуть призывающего к порядку.
— Анья!
Кто-то пытается поднять ее, но Анька намертво приклеилась к чертовой шкуре, и в постель ее можно уложить только с этим половиком.
— Отстань от меня! — мычит Анька, когда неизвестный, устав сражаться с внезапно вспыхнувшей Анькиной любовью к половику, уложил ее на место. — Мишка хо-ороший, я мишку люблю… Иди отсюда, убийца мишек…
— Ой, стыдоба-а-а, — стонала Анька сейчас,
— Ты уже проснулась, Анья? Как ты себя чувствуешь?
Возящаяся, как крот в ведре с землей, Анька на миг затихла, переваривая услышанное.
Голос свыше — чересчур спокойный, безэмоциональный, — навеял ей какие-то неприятные ассоциации.
— Ты кто, — замогильным голосом произнесла Анька, и ее жопка сама собой поднялась, словно кобра на игру заклинателя змей, так же нетрезво покачиваясь, как вчера. — Я тебя не знаю.
— Я твой северный олень, — вымороженным до сухого остатка, будничным и мертвенно-спокойным голосом произнес неизвестный. — Я тебя спас. А ты обещала мне детей. Свои обязательства я выполнил.
Анька затихла, как крот под лопатой — а затем резко уселась торчком, потирая глаза.
Огромная роскошная комната, в которой себя обнаружила Анька, была залита ярким дневным светом. Во всю стену, наверное, во все шесть метров было панорамное окно, за которым был балкон, припорошенный снежком — и захватывающий дух вид, мороз и солнце, как говорится. Снег сверкал нетронутой белизной до самого горизонта, до ослепительно-синего неба, и ветви сосен, чуть покачивающиеся на ветру, выглядели на этом потрясающем фоне ярко и как-то празднично, что ли. Слева от Аньки, окопавшейся в подушках, была огромная, как теннисный корт, кровать — Анька пала всего в шаге от нее, не дотянула совсем чуток.
Над ней, закрывая свет, неподвижно, как статуя Ленина в парке, замер тот самый красивый финн, молча протягивающий ей стакан с прозрачной, вкуснейшей, чистейшей водой. На дне стакана, распадаясь на пузырьки, шипела таблетка аспирина.
Жажда была так сильна, что Анька сначала подскочила, требовательно протягивая руки к живительной влаге, а уж потом сообразила, что, во-первых, она голая, а во-вторых — красивый финн, обладатель серых гипнотических глаз, просто чудовищно огромен.
Жадно глотая воду, Анька приплясывала от стыда и тихого офигения.
Красивый финн был не просто высокий — он был мощный, огромный, как шкаф с антресолями. Большая светлая комната в его присутствии казалась маленькой и тесной. Голова финна почти упиралась в потолок. Какая-то домашняя белая толстовка, обтягивающая его мощную грудь, широкие плечи и огромные бицепсы, выглядела как распашонка на Терминаторе, и Анька невольно сравнила мужчину с аккуратно зачехленным танком.
И вместе с этим финн был очень красив. Невероятной, нездешней красоты серые глаза, тонкие правильные черты… красивые руки — с длинными ухоженными пальцами, с широкими ладонями. Красивые мужские руки Анька любила отдельно, а от одного взгляда на эти ладони ее в жар кинуло. Да он же ее талию легко обхватит своими лапищами! А как было бы хорошо, если б он просто нечаянно коснулся, погладил этой огромной широкой ручищей… Анька вспомнила свое вчерашнее почти детское восхищение,
«Вот это лось!.. Интересно, — размышляла потрясенная Анька, возвращаясь к жизни и нахально, не тушуясь, глядя в истинно арийское лицо красивого финна, — а у него все такое большое? Или открываешь створки шкафа, ожидая Нарнию, а тебе — бряк-с! — выпадает маленький ключик на веревочке… И вот еще вопрос: если я без трусов, но спала на полу, было у нас чего или нет?»
— У нас ничего не было, — предвосхищая ее вопрос, таким же отмороженным голосом произнес красивый финн, поблескивая своими ледяными серыми глазами. — Я не смог бы воспользоваться доверчивой приличной девушкой в беспомощном состоянии.
«Приличная девушка!… Странные у него представления о приличиях. Интересно, неприличные тогда какие?»
— А одежда?..
— Я раздел тебя, Анья, — спокойно подтвердил Лось, все так же угрожающе нависая над голой Анькой. Странно, но он разглядывал ее, и на лице его не выписывалось никаких эмоций вообще. Словно ее нагота его не волновала совсем. — В вечернем платье, в туфлях спать неудобно.
Анька насмешливо фыркнула, скрывая свое смущение.
— Трусы мог бы и оставить.
— Трусы ты сама сняла, — невозмутимо парировал финн. — Ты кинула их в меня, подзывая к себе, на пол.
«Японский городовой! — подумала она, подавляя острое желание ухватиться за голову. — Не смог воспользоваться… ну и олень ты, Лось! Второго шанса у тебя не будет. Похоже, ключик-то с веревочки сорвало. Или вообще… он по мальчикам. Тогда какого черта он меня к себе приволок? Не, ты глянь, ты глянь! Этот парнокопытный рыцарь щас еще и на колено передо мной бухнется. Будет землетрясение и цунами смоет японские острова… Доверчивая приличная девушка в зюзю…»
Но вместо этой язвительной тирады Анька внезапно севшим голосом пискнула:
— Мне бы в душ…
Глава 2. Анька и Лось
После душа обезвоженное туловище Аньки ожило как кактус после дождя.
Всякий раз после вечеринок, которые неизменно заканчивались похмельем, раскаянием и головной болью, Анька возвращалась к жизни старым проверенным средством. Она долго отмокала в ванной, стирая с тела и с души неприятные воспоминания, отмываясь от грязи — от алкогольных шуток, от бездумного хохота, от липких поцелуев случайных и ненужных знакомых.
В ванной Лося она смыла и нестойкие воспоминания о демоне с «Бехеровкой», свои пьяные слезы по подружке, и теперь казалась себе чистой-пречистой, как будто только что народилась, а неонатолог отсосал из ее носа все сопли, что она не успела намотать на чужие жилетки.
Теперь надо было что-то решить с Лосем.
Лось. Да, Лось.
Анька не понимала, чего ему нужно от слова вообще. Какого черта Лосю от нее надо!?
Совершенно незнакомую девчонку он отнял из лап спаивающего мстителя в сопливом галстуке, привез к себе, не тронул, словом, повел себя не так, как повел бы себя любой мало-мальски обычный нормальный мужик. Судя по интерьеру дома, Лось богат, чертовски богат. Натуральное благородное дерево, камень, дорогие шторы и вид за окнами на миллион. Зачем такому Лосю пьяная девчонка, которая на даму высшего света ну никак не смахивает?!