Мой самый-самый бывший
Шрифт:
– Сплю, - сообщаю очевидное, с хрустом разминая шею, - А ты чего так рано?
– Ну как рано, уже одиннадцатый час, - хмыкает сын, придирчиво оглядывая меня, - А папа где?
– В спальне, - морщусь, потирая виски.
– Поругались?
– Не сильно, - пожимаю плечами.
Не то, чтобы наши дети были слепые и глухие, но у нас с Сашкой негласное соглашение - держать хорошую мину до последнего.
– Ну да, так не сильно, что ты впервые докатилась до дивана на первом этаже, - Левка закатывает глаза и направляется к холодильнику, - Надеюсь хоть не пинком из спальни выпер?
–
– Ага...Мам, что пожрать?
– Лева скептически оглядывает внутренности холодильника, и в этот момент он так пугающе похож на своего отца, что меня тянет его послать, как Сашку вчера.
Они в принципе - как из ларца. Одно лицо, одни жесты, одни повадки. Даже Левкина стрижка похожа на ту, что Сашка носил в молодости - у сына выбрита половина головы справа, а слева длинный льняной чуб до самого подбородка, который он постоянно нервно заправляет за ухо. Те же серые глаза, рыжеватые ресницы, тот же рост - он уже почти с Сашку в свои четырнадцать. Те же тонкие губы, которые Левка вечно недовольно поджимает, а, когда улыбается, слегка напрягает верхнюю губу. Те же плечи как у гребца. Вот только сын - еще подросток и совсем худой, отчего создается впечатление, что на эти богатырские плечи повесили чье-то длинное тщедушное тельце с непропорционально большими руками и ногами. Гуттаперчевый мой...
Сейчас Левка хмурит пшеничные прямые брови, как у отца, в ожидании оглашения мной домашнего меню, но его нет. Ничего не изменилось со вчера.
– Все, что найдешь, все твое, - милостиво предлагаю сыну.
– То есть ничего, - констатирует этот вечно голодный подросток.
– То есть если будешь жарить яичницу, рассчитывай на меня тоже, - встаю с дивана и сладко тянусь во весь рост.
– Шикарно...Еще и припрягла. Если вы из-за этого ругались, то, знай, мать, я на стороне отца!
– Ты всегда на стороне отца, - отмахиваюсь я, направляясь к лестнице на второй этаж с горой смятого постельного белья, снятого с дивана, - Так, я умываться, и мне поработать надо. Уже почти одиннадцать. Блин, я Кире обещала к двум на склон подойти...Короче, кофе мне сваришь, Лёв, а?
– Эксплуататорша!
– рычит сын, сверля меня возмущенным взглядом исподлобья.
– Спасибо! Ты самый лучший у меня!
– чмокаю уворачивающегося Левку в гладкую персиковую щеку и оставляю на первом этаже одного.
***
В нашу спальню пробираюсь тихо-тихо. Сначала приоткрываю предательски скрипнувшую дверь, сквозь щелочку пару секунд лицезрею сладко похрапывающего мужа, и только потом просачиваюсь вся. Солнце заливает нашу светлую комнату жаркими веселыми лучами, нагревая воздух до летних температур, и я по привычке переживаю, что Сашке спать душно. Подхожу к окну, открываю форточку и задергиваю шторы раньше, чем успеваю подумать, что он вообще-то никакой заботы не заслужил. Еще и звук проехавшихся по гардине занавесок заставляет его сонно заворошиться в кровати. Не двигаюсь, ожидая, когда затихнет и снова крепко уснет. Сердечный ритм рефлекторно разгоняется, пока мой взгляд скользит по голому телу мужа. Он объективно красивый складный мужик, а я - слабая, озабоченная и живая...
Бесит это всё.
Отворачиваюсь и на цыпочках крадусь
Пальцы нервно перебирают вешалки. Большинство из этих вещей я практически ни разу не носила. Куда? В обычной моей жизни зимой достаточно иметь две футболки, две толстовки и ватные штаны...
С сомнением кошусь на шерстяные бордовые брюки, привезенные в прошлом году из Италии. Хм...Ну, как вариант...
Движение теплого воздуха сзади ощущаю раньше, чем слышу шаги. Спина моментально деревенеет, выпрямляясь. Не оборачиваюсь, кусая щеку, ожидая, когда муж подойдет. Атмосфера вокруг будто плотнеет из-за неизвестной физике аномалии. Разбудила все-таки...
Сашка тихо подкрадывается сзади. Сильные руки обнимают мою талию, колючий подбородок тяжело вдавливается в левое плечо. Прижимает близко- близко к своему обнаженному телу. От него так горячо, что меня на мгновение ведет и хочется слабовольно прикрыть глаза и обмякнуть. Если бы я не знала, что Сашка всегда такой, решила бы, что у него температура. Муж молчит, обнимая меня все крепче, и я тоже молчу. Напрягаюсь, жду и...просто не знаю, что сказать.
Пару секунд мы по давней привычке просто молча покачиваемся так, пока обжигающие губы мужа не прижимаются к моей шее. Организм реагирует сразу. То ли протестом, то ли паникой, то ли похотью, но меня мигом бросает в липкий жар.
– Саш...- впиваюсь ногтями в его руку на моем животе, пытаясь отцепить. Голос звучит как-то странно, будто поломался.
Не поддается. Наоборот. Перехватывает второй рукой мой подбородок, поворачивает к себе, и мое второе нервное "Саш" тонет в требовательном, грубоватом поцелуе.
______________________
Кто еще не в курсе, история знакомства Лизы и Саши пятнадцать лет назад - " Мой (не)выносимый сосед"))
5. Лиза
5. Лиза
У этого поцелуя горько-кислый вкус похмелья и Сашкиной слюны. Какой-то странный дезориентирующий коктейль, отбивающий всю волю сопротивляться.
Это ведь мой муж. Мой.
Я так отчетливо в этот момент чувствую, что люблю его.
Это уже не та восторженная, слепая любовь двадцатилетней девчонки. Она горше, приземлённый, полна накопленных претензий, обид и недосказанности, запылилась...грязная.
Но от этого почему-то только реальней.
Любить Сашку - так естественно. Так же естественно, как то, что он сейчас делает с моим телом. Не сомневается, не спрашивает, не пытается убедить. У него есть потребность, и я - его. Это естественно тоже. Это читается в каждом его движении, каждом вдохе. Как уверенно он толкает язык мне в рот, сплетая с моим. Как учащенно дышит, забирая мой кислород и сдавливая мое горло своей крупной жесткой ладонью.
Как вторая рука мужа задирает подол ночной сорочки и, нырнув в трусы, сжимает в горсть мой лобок, от чего я инстинктивно приподнимаюсь на цыпочках, пытаясь сдвинуть покрепче бедра. Не пустить.