Мой шейх
Шрифт:
Оказалось, все было просто. Но предположить такое Амани не могла. Бедняжка Газаль, стоит ей оправиться от одного удара по возвращению, неминуемо настигнет новый…
Так и не решив, что именно скажет зятю и как себя поведет, шейха толкнула двери, без стука перешагнув порог кабинета.
Далиль застыл, словно громом пораженный. Молодой высокий араб спортивного телосложения, стильно одетый, выронил папку с бумагами, уставившись на гостью. В представлении она не нуждалась: мать эмира знал каждый.
— Доброй ночи, Далиль, — задержав на молодом парне красноречивый
Оба присутствующих здесь понимали, что их разговор был услышан. Сглотнув, Далиль обошел стол, чтобы поцеловать руки тещи.
— Иншалла, Амани, Висам пришел в себя? Аблькисс отыскали?
— Эмир пришел в себя, и у докторов самые благоприятные прогнозы. Поисками Киры занимается лично молодой шейх Аль Мактум. Газаль гостит у него и вскоре будет дома. Подробностей, как она там оказалась, я не знаю.
— Шейха. Мое почтение, — пришел в себя гость Кемаля. — К сожалению, мне пора уезжать. Очень рад знакомству с вами.
Амани вежливо кивнула, дождавшись, пока тот выйдет прочь. Затем устало опустилась на диван.
— Я все слышала, Далиль. Сказать, что я в ярости или в гневе… не могу. Я вообще не понимаю пока, как относиться к услышанному.
— Рано или поздно об этом бы узнали, — Бин Зареми справился с волнением, взял себя в руки. — И это сейчас не имеет значения. Главное для меня — безопасность Газаль и надежда, что Аблькисс также не пострадала.
— Аллах услышал наши молитвы. Но он же назначил свою цену за эти благие вести. Как давно, Далиль?
— Больше года. До того я отрицал все, что происходило внутри, полагая, что это недуг и его можно излечить. Как оказалось, такого лекарства не придумали.
— Это разобьет сердце моей дочери. Я ценю то, что ты ее безмерно уважал и превозносил, даже… даже изменяя с мужчиной.
— Я поставлю точку в отношениях с Ильясом. Я не причиню боль моей дорогой Газаль.
— Нет, — Амани подняла глаза. — Ты обязан быть с нею честным. Ты позволишь ей самой принять решение. Развод, либо имитация фасадной семьи, где все хорошо — вам придется договорится об этом самим. Куда больше меня беспокоит реакция Висама. В чем заключалась твоя работа на Аль Мактума?
— Клянусь, Амани, я не предал семью. Я не раскрывал государственные тайны. Моя работа заключалась в разработке бизнес-планов и совершенствования добычи алмазов. Всего лишь расчёты. То, что я сделал для родного эмирата.
— Хорошо, — шейха сцепила пальцы в замок. — В одном ты оказался прав. Скорее всего, нас ждет примирение семей и конец этой междоусобной войне. Я верю, что упрямство Висама не позволит затмить разум. Союз будет выгоден нам обоим и приведет к еще большему процветанию. Но вот каким будет его решение по поводу твоей ориентации, и сможем ли мы это скрыть — вопрос остается открытым.
— Я не буду прятать голову в песок, Амани. Я могу заявить об этом прямо сейчас.
— Так, погоди, — шейха кивнула на двери. — Вели принести кофе. Или ты хочешь добить моего сына прямо на больничной койке своим камингаутом? Нам предстоит
Кира не признавалась самой себе, что ей страшно. Где-то там, в глубине души. Она никогда не забывала, какие жестокие нравы царят в этой стране, как часто смерть дышит в затылок, и для этого даже не обязательно оступиться или ошибиться. А тут — вообще анархия. Пустыня, где действуют свои законы.
Самопровозглашенная сестра Кемаля, к которой одна из девушек обратилась «Мадина», была той, кого в России называли «отморозками». Возможно, в столь диком крае, посреди пустынь она бы и не выжила с кротким нравом. Кире было плевать с высокого минарета на все незакрытые гештальты этой лесбы. Но понимание предоставляло доступ к ее болевым точкам, на которых шейха Аль Махаби была готова сыграть фатальную для своих врагов партию.
Она не знала, куда ее ведут. Девушка в тегельсмуте с ненавистью толкнула в спину, но осадить ее Кира не успела. Это сделала Мадина. Хлестнула нерадивую прислугу по лицу, указав на лестницу вниз. Но расслабляться было рано. Любительница девочек прижала Киру к стене, фиксируя локтем за шею.
Дать ей в подпиленный пластическим хирургом нос бедовой жене эмира не составило бы труда, хотя при всей своей гламурной внешности в девушке тоже чувствовался боец. Делать это в доме, где сновали бойцы и тем самым сразу подписывать себе приговор было недальновидно. Пришлось приоткрыть губы навстречу, когда Мадина, задыхаясь от желания, начала ее неистово целовать.
Кира ничего не почувствовала. Ни отвращения, ни отклика. Ничего. Она училась в университете, и эксперименты не обошли ее стороной. Стоило раз переспать с подругой, чтобы окончательно понять, что она стопроцентная гетеро.
«Когда все закончится, я точно разобью ей нос. А затем сделаю все, чтобы она отправилась за решетку, где сможет полностью насладиться женским обществом», — решила шейха, равнодушно отвечая на одержимый поцелуй.
— Пожалуй, я не стану продавать тебя горцам, — играя прядью светлых волос Киры, произнесла Мадина. — Оставлю себе. Эмир, наверное, и не знает, какая у него горячая женушка.
— Ты же не безумна, — вскинула голову Кира. — Так уж вышло, что у моего супруга прогрессивные взгляды, и мое лицо известно каждому. Никто не рискнет купить меня ради сиюминутного удовольствия, зная, что с ним потом сотворит Висам.
— Еще одна умная, — засмеялась Мадина. — Можно подумать, что у нас тут симпозиум ожидается. Поверь, я найду покупателей на вас обеих. Поэтому подумай, где ты хочешь в итоге оказаться. Хорошо подумай.
— Обеих? Ты о чем?
— Обнимитесь, родственницы, — заталкивая Киру в комнату, торжественно облизнулась Мадина. — Ты думала, я не подстрахуюсь? Ты сделаешь все, лишь бы я не тронула ее, верно?
Саид повернулся к двери. Но Кира его проигнорировала — в кресле сидела Газаль. Испуганная, бледная, она меньше всего ожидала увидеть здесь жену своего брата.