Мой шейх

Филдинг Лиз

— Нет. — В больнице Ханифа держал не врач, а его пациентка. — Где она?

— В процедурном. Последняя дверь налево, — неохотно сказал Захир.

Люси Форестер выглядела хуже, чем когда он привез ее в реанимационную.

Девушка все еще представлялась ему такой, какой он ее видел перед тем, как она потеряла сознание. Длинные волосы лежали на плечах, бархатная кожа, большие серые глаза. С тех пор синяки стали заметнее. Руки Люси были почти все желто-синие, покрытые царапинами и порезами. Волосы испачканы кровью.

Правую

ногу ниже колена поддерживала легкая пластиковая конструкция. У врачей не было времени сделать что-либо еще, кроме как обработать раны. Все остальное было работой медсестер.

Люси лежала на вытяжении и выглядела, как ему показалось, измученной.

В ту самую секунду, как она потеряла сознание, ее глаза были широко открыты от ужаса. Сейчас она очнулась, но все еще находилась под влиянием страха. Он протянул руку и взял ее ладонь.

— Все в порядке, Люси. Ты в безопасности.

Страх сменился сомнением, она нахмурила брови и посмотрела ему в глаза.

— Ты спас меня, — прошептала она с явной болью в голосе.

— Нет, нет, — сказал он. — Ляг обратно, отдыхай.

— Я думала… Я думала…

Он и сам знал, что она думала. Он помнил, в каком состоянии она была, и у него тогда не нашлось времени на слова и едва хватило на действия.

Ханиф, отпустив руку Люси, слегка наклонил голову — жест, который он бы не позволил себе перед женщиной, кроме его мамы и бабушки.

— Я Ханиф Аль-Хатиб. У тебя друзья в Рамал-Хамра? Кому я могу позвонить?

— Я… — Люси не знала, что сказать. — Нет, никого. — Ханиф догадался, что она говорила неправду. Но это не имело значения.

— В таком случае мой дом будет твоим, пока ты не поправишься и не продолжишь свое путешествие.

Ее левый глаз заплыл, и она не могла открыть его. В правом читалось недоумение.

— Но почему?

— Путешественник в твоем положении всегда найдет помощь и убежище в моей стране, — сказал он, не давая ей пути к отступлению. Сам Ханиф не до конца понимал «почему», за исключением того факта, что он не мог бросить ее на произвол судьбы. По крайней мере с ним ей ничего не грозит. Повернувшись к Захиру, он сказал: — Решено. Подготовь все.

— Но, ваше высочество…

Ханиф сделал ему знак, чтобы тот молчал.

— Найди что-нибудь теплое для мисс Форестер, в чем она сможет доехать. И пришли медсестру, чтобы она помогла ей помыться. Как они вообще могли оставить ее в таком виде?

— Это займет время, — сказал Захир, не одобряя его решение. — Все ушли в реанимацию.

Ханиф подошел к шкафу и достал оттуда стальную емкость и рулон ваты.

— Я не медсестра, — сказал он, — но сделаю все возможное, чтобы тебе не было больно.

— Нет, — ответила Люси, цепляясь за подголовник. — Правда, нет такой необходимости.

— Еще какая. Нам все равно нечего делать, пока Захир занимается бумагами. — Ханиф не улыбнулся, но от него исходила такая

доброта, что предела ее благодарности не было. Он накрыл кисть Люси своей ладонью. — Больно? — спросил он, чувствуя, как она дрожит.

— Нет, — еле выговорила Люси.

Ханиф кивнул, как будто это единственное, что ему надо знать, и стал нежно протирать ее пальцы ватными тампонами.

Это ничего не значит, сказала себе Люси. Она бы не стала противиться медбрату. А Ханиф спас ей жизнь. Но его прикосновения… В них было что-то, что заставляло ее волноваться, и Люси глубоко вздохнула.

Он обеспокоенно взглянул на нее, но она заверила его, что все в порядке.

Ханиф вытер грязь и засохшую кровь с ее руки и развернул кисть, чтобы протереть ладони. Закончив с одной рукой, он приступил к другой. Время, видимо, не представляло никакой важности.

Ханиф поменял воду в емкости.

— Чистая вода для твоего лица. — Ее руки — одно дело, но вот лицо… Это совсем другое…

Ему придется приблизиться к Люси.

— Я… да.

— Что? Горячо? — сочувственно спросил он, после того как она дернулась от прикосновения к ее щеке.

— Нет… — У нее слова застряли в горле. — Просто…

Она знала, что ничего плохого в этом нет. Но даже со Стивом для нее самая безобидная интимная обстановка была вызовом. Не то чтобы он давил на нее. Он убедил ее, что ее невинность очаровательна и что благодаря этому он чувствует себя первым мужчиной в мире. Люси была и правда наивной, если поверила в это.

Но тут другое.

— Я в порядке. — Люси с трудом сдерживала слезы обиды, сожаления и беспомощности. После долгой паузы она только и смогла сказать: — Правда…

— Ты должна сказать мне, если тебе больно. — Ханиф аккуратно убрал ее волосы с лица.

Она хотела, чтобы он поскорее закончил с этим. Но его движения были такими нежными, а ее кожа, сухая и обезвоженная, казалось, как губка впитывала всю влагу из ваты.

— Я только хочу немного промыть твою кожу вот здесь. Думаю, что волосы попали под ремень, когда ты пыталась вырваться. — Люси почувствовала небольшое жжение. Возможно, не такое уж и небольшое, потому что он встревожено посмотрел на нее. — Мне остановиться?

— Нет. Правда, мне не больно. Не очень.

Ханиф убрал ее длинные волосы набок, чтобы промыть Люси шею, и это заставило ее издать стон. Если бы она могла вымыть волосы, то почувствовала бы себя гораздо лучше, подумала она.

— Завтра я вымою тебе голову, — сказал он, как будто читая ее мысли.

Она слегка улыбнулась и уже хотела спросить его, может, он телепат, но подумала, что если это так, то и вопроса задавать не надо.

В дверь постучали. Он выкрикнул всего одно слово на арабском. Догадаться о том, что он сказал, было нетрудно. «Подождите». Затем помог ей лечь обратно на подголовник, и она прошептала на арабском: «Спасибо».