Мой сосед - оборотень
Шрифт:
— Да будьте вы прокляты все, — выдохнула я. — Ненавижу вас.
— Диана, — рыкнул на меня Благояр.
— А тебя так и вовсе презираю. Убирайся домой, тебя же отец к ужину ждёт. Ненавижу тебя, Благояр.
Мои нервы просто сдали.
Я отказывалась думать и хоть что-либо понимать. Говорят у каждого из нас есть свой предел, кажется, я свой только что исчерпала. В душе стало пусто.
Краски этого мира погасли, и он стал серым и холодным.
Обойдя всех по кругу, просто пошла домой.
Я, наконец, поняла, что красивые истории о великой любви, они только в человеческих книгах. А в
Хочет мать денег, да пусть получает.
Наверное, Благояр не зря выспрашивал у меня, как родители отреагируют, что “цветочек невинности” с их доченьки сорвали. Я ведь сама сказала, что мать в суд побежит. Вот и просчитал оборотень, что за сатирку много с него не сдерут, и развлёкся на славу.
Как же мне сейчас было тошно.
Глава 37
Ворвавшись в квартиру, увидела отца. Он спокойно сидел на диване и смотрел телевизор. Крики, доносившиеся с улицы, его вовсе не заботили.
— Пап, — тихо позвала я, — почему вы такие? Почему матери деньги дороже дочери?
Он меня услышал. Обернувшись, просто пожал плечами.
— Не знаю, доча, — кажется, он даже призадумался, — она всегда такой была. Только о деньгах все мысли. Я на ней поэтому и женился, думал добытчица хорошая.
— Как вы так можете? Вы же мою жизнь в ад превратили? Неужели тебе всё равно, что я зимой в холодном подъезде, бывает, ночую. Что в комнату к твоей дочери мужики вламываются посреди ночи, когда ты пьяный спишь на кухне? Тебе реально плевать на меня?
— Нет, Диана, мне не плевать, иначе ты бы давно стала женою того козла, что сейчас верещал на улице.
— Но тогда почему ты никогда ничего не делал для меня? — я чувствовала, что у меня начинается истерика.
— Чтобы ты выросла сильной. Самостоятельной. Не спрашивай меня, Диана. Ничего уже не вернёшь и не изменишь. А мать, она такая, какая есть и не изменится никогда.
— Ненавижу её, — в сердцах воскликнула я.
— Твоё право, доча. Тебе есть за что ненавидеть и её, и меня.
Отец снова уставился в телевизор, кажется, забыв, что я всё ещё стою в проходе.
Да, у меня было за что ненавидеть мать, но отец не вызывал у меня, вообще, никаких чувств. Он как амёба: прогнулся под всех и не желает и пальцем шевельнуть.
— Ты соврал мне, папа, — прошептала я. — Изебор на мне не женат только потому, что закон не велит. Как только мне исполнится двадцать один год, ты и пальцем не пошевелишь, чтобы спасти от этого брака.
Он ничего не ответил. Просто продолжал смотреть это дурацкое кулинарное ток-шоу.
Поняв, что продолжения разговора не будет, я отправилась в свою комнату и, не удержавшись, подошла к окну. Мать и Благояр разговаривали друг с другом на повышенных тонах, Изебор лежал на земле. Его голова была залита кровью. Так ему и надо.
Потерев зудящуюся щеку, я злорадно улыбнулась. Наконец-то, кто-то ему рога пообламывал в прямом смысле этого слова. Хоть что-то положительное во всей этой ситуации.
Отойдя от окна, я села на кровать. Вокруг царил бардак.
Наша квартира напоминала сарай. И убираться здесь я больше не собиралась, работать на родителей тоже. Я и так не питаюсь за их счёт. Не нравится им, что я тут живу, пусть выселяют
Надоело мне! Достали все!
На улице взревел мотор байка. Не усидев, я снова подбежала к окну: Благояр, казалось, ждал этого момента. Наши взгляды встретились. Он улыбнулся и вытащил телефон. Спустя секунду откуда-то из-под подушки раздался тихий звонок. Я подавила в себе желание отвечать. Оборотень поднёс телефон к уху и вопрошающе глянул. Но я лишь покачала головой и отошла.
Хватит.
Вытащив телефон, что накануне подарил мне Благояр, увидела пропущенный вызов. Под подушкой нашлось и зарядное устройство.
Когда только оборотень успел это сюда протащить.
Мелодия заиграла вновь, но я сбросила, а потом и вовсе отключила телефон.
— Я позволила этой любви случиться, — тихонько прошептав, спрятала сотку под простыню, — но пора о ней забывать.
Хлопнула входная дверь. В коридоре появилась мать, на себе она тащила Изечку.
— А его чего припёрла? — зло, оскалившись, уточнила я. — Бросила бы ты эту падаль безрогую у мусорки, там ему и место.
— Закрой рот, потас…
— Не закрою, — перебила я женщину, что должна была быть мне самым родным человеком, но, увы. — А если что, так побегу жаловаться по всем инстанциям. Ясно! Вы отдельно, я отдельно. А если эта тварь, что ты с такой любовью на себе несёшь, тебе так важна, так сама за него выходи. Папа против не будет. Ему, вообще, положить на всех нас.
Подойдя к двери в свою комнату, я захлопнула её.
Сев на пол у окна, снова взяла в руки телефон.
Очень хотелось включить его, позвонить этому наглому перевертышу и рассказать, как мне больно и плохо. А ведь он предупреждал, говорил, что так и будет.
На кухне что-то гремело. Послышались шаги. Дверь распахнулась, на пороге показался Изебор. Вид у него был как у покойника. Я рассмеялась.
— Мне подстилка медвежья не нужна, — сказал он, как плюнул, — долги матери будешь возвращать сама.
— Перетопчешься, — хмыкнула я, — мне всего девятнадцать лет. Это по меркам людей я взрослая, а у нас законы иные. Так что с долгами иди мимо. Я вашу семейку сгною.
Натурально зарычав, он, наконец-то, убрался из нашего дома.
Воцарилась тишина, но продлилась она недолго. На пороге нарисовалась мать. Оперевшись на косяк, она испепеляла меня взглядом.
— Ну, а тебе что плохо? — не выдержала я. — Руби с него денег побольше. Тебе же только это и нужно.
— Думаешь умная, да? — мать зло ухмыльнулась. — Повелась на этого перевертыша. Да, красивый мужик, да только не про нас он. Я тоже молодой была и наивной, влюбилась в сына нимфы. Какие он картины рисовал. Загляденье! Я его боготворила. От любви сохла, ночи не спала. И однажды он обратил на меня внимание. Я была на седьмом небе от счастья. Бросилась в его объятия. Страсть, огонь, такие чувства. Я позволила ему всё, даже нарисовать себя обнажённой в истинном облике сатирки. А через пару дней его любовь остыла. А ещё через месяц он открыл выставку, где я нашла себя. А под картиной подпись: “Блудливая коза”. Так что не надо, Диана, на меня так смотреть. Я пережила, и ты тоже сможешь. Выйдешь замуж, как того требуют обычаи, и будешь пахать на того, кто тебя хотя бы за равную держать будет.