Мой Советский Союз Магических Республик
Шрифт:
— Я ей и говорю — дура! Куда?! Порвет!
— А она? — с усмешкой спросила ведьма.
— А она — ты моего Кольки дрын не видел! Вот с тем беда, а это так… неудобства, — ехидненьким голосоком произнес волосатый.
Незнакомец в балахоне тихо рассмеялся, старушка тоже хрюкнула от смеха и спросила:
— И что? Оприходовала того жеребца?
— Она-то да, но оно же животина тупая. Как дернулся, так и порвал ей все к демонам. Вытекла, блудница, — вздохнул черт и протянул
Тут волосатый притих и медленно повернул голову.
Лицо тоже черным волосом покрыто, на лбу пара рожек торчат, а вместо носа пятачок свинной, розовый.
Только сейчас Кирилл заметил, что по полу, в стороны дергается тонкий хвост с кисточкой.
— Меня видишь? — не поворачивая голову спросила старуха.
— Вижу… — осторожно ответил Осетренко.
— Сколько в комнате нас? — спросила она в полной тишине.
— Четверо…
Тут ведьма хмыкнула и проскрипела:
— Посидели и хватит…
— Ну, че те не спалось, а? — проворчал черт, поднимаясь из-за стола. Он оглядел стол, схватил кусок мясо руками и зыркнул на ведьму. — Слушай, может я…
— Забирай с собой, — кивнула Чахарда.
Черт тут же схватил бутылку, сунул ее под мышку и прихватив пару огурцов и картофель, заторопился к выходу, топая по полу копытами. Незнакомец тоже встал, кивнул и натянув капюшон поглубже и тоже вышел из дома, пройдя мимо Кирилла, что вздрогнул от пронзительного холода, которым обдал его человек в балахоне.
— Садись, перекусим, — кивнула на стол старушка. — Все равно не уснешь…
Кирилл подошел к столу и уселся на лавку.
— Кто сидел тут, за столом разглядел?
Осетренко сглотнул и кивнул.
— Один в балахоне сером, капюшон еще глубокий, что лица не разглядеть. Второй же… на черта похож.
— Не похож, а он и есть, — кивнула ведьма и, протянув руку в рюмке, взяла ее. Опрокинув в себя половину оставшейся жидкости, она взяла огурец и захрустела им. — Хочешь спросить — спрашивай.
— Вы… Вы сидели с чертом и… Кто был второй?
— Была. Это она.
— Она была в капюшоне, я не разглядел лица. Это был демон?
— Это был тот, чье лицо ты увидишь последним в своей жизни, — спокойно ответила ведьма.
— Это была… — Кирилл глянул на дверь, а затем на старушку. — Она же вроде как с косой должна быть.
— С косой она работать приходит. А сюда она в гости зашла. Праздник ведь.
— Какой?
— А число сегодня какое? — хмыкнула старушка.
— Ну, седьмое уже наверное.
— Ночь перед рождеством, — улыбнулась Чахарда. — Наше время. Время когда можно с той стороны выйти. Кто силу ищет, кто
— Странные у вас друзья, — буркнул Осетренко.
— А какие у ведьмы еще друзья должны быть, а? — хохотнула старушка. — Поп, или ГБшник какой?
Кирилл не нашелся, что ответить. Он несколько секунд молчал, а после спросил:
— Когда я выходил — никого не было, а вернулся вы уже тут. С виду, словно сидели давно.
— А мы и сидели. Былое поминали, торг вели, — спокойно ответила старушка, взяла вареную картофелину и кивнула на мясо парню. — Ты ешь, не стесняйся.
Парень осторожно подался вперед, взял кусок мясо и задумчиво спросил:
— А как так вышло?
— Что?
— Что я вас увидел.
Старушка хмыкнула, откусила картофелину и произнесла:
— Не в ту дверь вошел.
— Так в сенях одна дверь в дом…
— Не про дверь саму я говорю, — хмыкнула ведьма. — Я про то, что мы с тобой не там, откуда ты вышел.
— А где? — хлопнул глазами Осетренко.
Старушка протянула руку, прибавила огня в керосинке и кивнула на окно. Парень подался вперед, выглянул и обнаружил в нем темный лес, без намека на снег. Серые деревья без листьев, неясные тени и темно бордовое небо.
— Это как… Это где? — прошептал он.
Старушка же убавила огонь и картинка за окном тут же обратилась тьмой.
— Что это?
— Это та сторона, — спокойно ответила ведьма.
— А как… мне…
— Ты ешь давай, — кивнула она на тарелки. — Не бойся, выведу тебя обратно.
Кирилл откусил мясом и растерянно глянул на Чахарду.
— Ешь, и меня слушай, — произнесла старушка. — Семка парень смышленый, да как и все роду нашего проклятый. Проклятый на кровь, потому и сделать ничего нельзя. Когда мать под сердцем его носила сильно я старалась, чтобы боком не вышло. Удалось…
— Как проклят? — прожевав спросил Осетренко.
— На еду увела. Чтоб не взялся делать он — все гадость редкостная выходит. Одно только у него выходит складно — мясо. Да и то, не всегда и не всё.
Парень хлопнул глазами.
— Ешь, дурень, — хмыкнула старая. — Не любит он меня, за дела мои. Было дело, наследила я знатно в этих местах. До сих пор помнят, но по мне так лучше пусть боятся, чем с каждым вторым ручкаться, да нытье их слушать.
— А как же… На что живете?
— На беде людской, — хмыкнула ведьма. — За помощью идут. Я годами беру.
— А приворожить можете?
— За такое только кровью беру, — ответила та и хмыкнула. — Да и след на тебе. Без слез бабских по твою душу не останешься.