Мой сводный кошмар

Ручей Наталья

– Да, я знаю, - соглашаюсь, и не выхожу из машины. Мне кажется, что за окном не дождь, не осень, а пуховый июнь и я практически вижу, как где-то там, на горизонте, идут двое, девушка и мальчишка, а в руках у обоих по огромному белому мотку ваты на палочке. Они идут домой, беспечные, молодые, улыбчивые, наивно ожидающие, что их там ждут. Перед глазами вдруг мелькает другая картинка: огромный дом, и тот же мальчик, сидящий на нескончаемых ступенях, обхватив колени. А рядом с ним сидит мужчина, отрешенно глядящий в другую сторону.

По их плечам капает холодный дождь, волосы ерошит порывистый ветер, но они не заходят в дом, потому что в нем еще холодней.

– Эй, ты здесь? – окликает Макар и картинка, так явственно виденная мною, распадается на тысячи путанных пазлов. Легкий жест рукой, и они перемешиваются – пусть, мне все равно, я и не думала их собирать, своя жизнь состоит из неровных кусочков.

Серые стены здания смотрят с плаксивым упреком. Пусть, отмахиваюсь и от них, потому что понять не могу: для чего я здесь? Для чего я вернулась? Все постыло. Эти стены как грань между прошлым и настоящим, а вот будущего, как ни кручу головой, я не вижу. Разве что – за этим зданием морг.

Я вздрагиваю, и ладонь Макара растирает мою.

– Что случилось?

А меня так и тянет после влюбленной в Одессу Натальи ответить вопросом: « Да что только со мной ни случилось?!», но я ведь расплачусь, почему-то я думаю, что расплачусь, а я не хочу показывать еще большую слабость. Я не сильная, вовсе не сильная, я притворялась.

Глава 44

– Простите, - он сделал шаг в сторону, преграждая путь, а через секундную паузу выдал: - Который час?

– Устарело, - так я оценила его попытку еще раз со мной познакомиться.

И вдруг перестала смущаться. Совсем. Стараясь не рассмеяться, я смотрела на парня, а тот подумал-подумал и выдал:

– Кай пройти в центральную библиотеку?

– Поросло плесенью, - отвергла я и этот вариант.

Парень состроил скорбную рожицу, на секунду спрятал лукавый взгляд за веером черных ресниц и как-то совсем печально и тихо спросил:

– И когда злая фея снова обернется доброй волшебницей, вы тоже мне не подскажете?

Я улыбнулась. Он словно почувствовал смену в моем настроении и взглянул на меня.

– А мне ведь, чтобы расколдовать, надо всего лишь узнать ее имя, - протянул жалобно. – Только имя. Я многого не прошу…

И я неожиданно рассмеялась. И также неожиданно сказала:

– Алиса.

И что вообще удивительно - позволила проводить себя к офису, взяла букет, а вечером пошла на свидание. Потом на следующее. Потом еще на одно. И еще.

Со временем я влюбилась. Сильно. Взаимно. Безумно. И зря.

Мне надо было сразу обратить внимание на это его увлечение феями и волшебством. Тогда бы удалось избежать сильного разочарования и непроглядной

тоски после того, как мы с ним расстались. А может, у меня бы даже получилось сберечь наши отношения. Пожалуй, был такой шанс. Но поняла я это, когда уже нельзя было ничего исправить, да и не хотелось, если быть откровенной…

Тогда ничего не хотелось. Даже дышалось с трудом, по привычке…

Медленно выдохнув, я открыла глаза, поймала ртом падающую снежинку и осмотрелась. Горящие окна родного дома окутали душу теплом и вытеснили мысли о прошлом. Потянули к себе, и я с удовольствием поддалась их зову…

– Привет, мам, - едва переступив порог, поцеловала самого родного для меня человека.

Вот любовь. Настоящая. И свет в коридорчике, и мама встречает, и куртку берет, чтобы она не мешала мне, и целует в ответ.

– Как дела? – и такой у нее взгляд, добрый, немного встревоженный, все подмечающий.

– Нормально, - бодренько отчиталась я. – Только есть очень хочется.

– Весь день голодала? – немедленно догадалась мама.

– Ага, - тут же призналась я, потому что знала, что все равно поймут и простят.

– Понятно, - мама повесила мою куртку и, удаляясь на кухню, отдала приказание: - Быстренько переодевайся, я тебя жду.

– Будет исполнено! – я разулась, зашла в комнату, переоделась в удобные брюки и длинную майку. Нырнула в мягкие тапочки, поджидавшие под кроватью, и, спеша к своему «командиру», поинтересовалась: - Мам, у нас же остался торт?

– Пока да.

– Что значит пока?

Я зашла на кухню и с удивлением увидела тарелку с супом и куцей куриной ножкой. Перевела взгляд на невозмутимую маму. Залив водой пакетик зеленого чая, она добавила в чашку лимончик и села за стол. Тарелка с супом предполагалась явно не ей.

– А торт? – напомнила я.

– Ты говорила, что решила худеть, - напомнила мама.

– Не говорила, - голубые мамины глаза недоверчиво прищурились, и я поспешила внести уточнение.
– Решила, но не говорила, чтобы оставить себе путь к отступлению.

– А если решила, - она приглашающее махнула рукой в сторону приготовленного для меня блюда, - давай не будем отступать и попробуем это сделать?

– Как будто это легко, - буркнула я, размещаясь на стуле и поглядывая на суп. – Особенно когда знаешь, что в холодильнике целый торт!

Мама встала, открыла дверцу шкафчика и продемонстрировала мусорное ведро с пакетом, в котором сверху, потому что не поместился, стоял мой праздничный торт. Вкусный, с яркими глазками-вишенками, с грустью посматривающими на меня, и все такой же нетронутый.

– Так легче? – закрыв дверцу шкафа, мама села за стол и взялась за чашку.

– Нет, - честно ответила я.

И начала есть суп, стараясь сдержать улыбку. А когда с ним был покончено, откинулась на спинку стула и посмотрела на маму, которая за мной наблюдала.