Мой талантливый враг

Сорокина Дарья

Не думала, что однажды скажу такое, но:

– Винс, победа не главное. Может, хватит уже нас тиранить?

Спиной чувствовала одобрение Виви и Ласло, которым доставалось больше всех. Марко уже давно ничего не выражал, он ещё после аранжировки не до конца отошел и клавиши на своем синтезаторе жал на автопилоте.

– Я вас тираню? – искренне удивился наш фронтмен, и мы в один голос взвыли:

– Да, чёрт возьми, Винсент!

– Полчаса, и мы продолжим.

Классно он прислушался. Отложила скрипку и потянулась за бутылкой с водой. Я не чувствовала ни своих пальцев, ни голосовых связок.

Винсент отчаянно пытался выжать из нас идеальный звук и, кажется, начал превращаться в какую-то извращённую версию меня. Не он ли стыдил меня за это совсем недавно. Толкал речи о мёртвой музыке, а теперь он сам убивает в нас живое и естественное звучание, и никто не решается поставить его на место. Я бы сказала, но с той самой ночи, все мои мысли вращались вокруг другой его фразы:

– Я сделаю все, чтобы они не были вместе.

С тех пор я мучаюсь догадками. Одна страшнее другой, и Винсент уже не видится мне милым смущённым парнем. Он злой гений, и я немного побаиваюсь его. Избегаю, пока туман в моей голове не прояснится, и я не пойму, что его слова всего лишь слова восьмилетнего мальчика, и они ничего не значили да и не значат.

– Погнали!

Винсент снова повесил свою змеиную гитару на плечо, и мы взвыли. Очередной вымученный час, и снова наша игра совершенно не радовала ни его, ни нас. Я не верила в то, что мы делаем, и только Винни пел на разрыв, с каждым разом открываясь с новой, неведомой стороны:

– Моя страсть, холод твой,

Для тебя я не враг, не герой.

Предрассудки долой,

Просто пой!

Со мной пой.

Что ты же сам не можешь позволить нам просто петь и играть. Дрючишь как не родных. Разозлилась, и эта злость передалась моему голосу:

– Шаг вперёд,

Два назад

Все не в такт,

Невпопад.

Мимо нот, мимо строк.

Я горю! Ты продрог.

У меня даже дыхание сбилось, а голос сорвался на отчаянный крик.

– Вау, Нана! Ты так умеешь? – Виви хлопала, не скрывая восхищения, и даже Винс был наконец-то доволен.

– Запомни свой финт. Повторить сможешь эту ноту?

– Думаю да. Если ты дашь нам отдохнуть. От меня уже воняет как от грузчика. Хочу принять ванную и поесть горячего! А не бутерброды на бегу!

Винсент сжалился и перенес репетицию на следующий день. Я же быстро убрала скрипку в футляр и рванула к выходу, пока он не передумал. В коридоре он догнал меня и поймал за руку.

– Я сделал что-то не так?

Я боялась этого. Мне придётся либо врать, либо задавать ему встречные неудобные вопросы. Не хочу ни того ни другого. Не сейчас, когда я зверски устала, а до поезда на Клостер-ам-Зее остались считаные дни.

Молчала. Боялась даже встретиться с ним взглядом и молила Великих Муз, чтобы кто-нибудь отвлек его.

– Винни, нормальный

ты вообще! Побросал все и свалил, – раздался недовольный голос его сестры.

– Сейчас иду, – ответил он с явным раздражением и снова посмотрел на меня. – Нана, все в порядке?

– Пусти, я немного устала. Давай поговорим завтра, тебя Виви ждет.

Ответ ему не понравился, я видела, как дернулся его кадык, как напряглись скулы, как через силу он ответил:

– Хорошо. Тебя проводить?

– Не надо. Помоги сестре, я напишу тебе, как буду у себя.

Винсент долго не разжимал мою руку. И только после настойчивого кашля Вивьен он сдался и отпустил меня, а я преисполненная чувством вины отправилась в домик сестринства и даже не обернулась ни разу.

Понятия не имею, что ему говорить, он так остро реагирует на каждое мое озарение, а тут… Я даже не знаю, хочу ли услышать его ответ. В висках неприятно гудит, словно я уже подобралась к точке невозврата. Моей мамы не стало, когда мне было шесть, именно тогда Винс дал то страшное обещание. А если? Даже думать не хочу об этом. Мама умерла от болезни, это всем известный факт.

Остановилась, чувствуя, как земля уходит из-под ног. А что если это тоже часть моей парамнезии. Откуда я знаю о смерти мамы? Сказал отец, дядя или я просто помню? Но если последнее, то доверять таким знаниям я не могу. Они иллюзорны, выдуманы.

Достала телефон и сделала то, что хотела уже давно: набрала отца.

Слишком много гудков, я уже собралась сбросить вызов, когда услышала его заспанный голос:

– Слушаю.

– Папа… – ничего не меняется, сердце все так же тянет, когда я говорю с ним, я все ещё маленькая девочка, которая ждёт одобрения. Но только сейчас я понимаю, почему его никогда не было. Я напоминаю ему о маме, а скрипка в моих руках о ее неверности.

– Елена? Что-то случилось? Откуда ты звонишь? – впервые за долгое время я слышу хоть какие-то эмоции в его голосе. Он явно встревожен. Ещё бы! Мы общаемся только через письма, а тут звонок.

– Я купила видеофон. Заработала на него сама. Представляешь? Прости, что не писала.

В горле стоял ком, и облегчение моему состоянию не принесут даже слёзы. Если я так переживала, услышав за дверью комнаты Винсента возню, то что чувствовал мой отец годы назад?

– Ты молодец, Елена. Что с голосом?

Я сипло втянула воздух в грудь и честно призналась:

– Я жутко соскучилась по тебе. Через два дня в Клостер-ам-Зее будет мое выступление. Ты приедешь?

Я даже не уверена, что он в курсе моего исключения, что теперь я играю с Винсентом. Как такое сказать? Как он вообще относится к Вестерхольтам после всего?

– Я постараюсь, Лена. Влад рассказал, что теперь в группе. Я рад, что ты живешь полной жизнью. Ты всегда мечтала о чем-то таком.

Рад... Он рад? Я не ослышалась?

– И ты не против, что я с Винсентом?

Смех. Немного усталый, но все же смех.

– Я никогда не был против вашей дружбы, Лена. Ну кроме того раза, когда он влез в твою спальню, и я застал его в чём мать родила. Я бессилен перед стихией по имени Винсент Вестерхольт, и сдался я уже давно.

А теперь настала моя очередь смеяться. Винсент жив после такого. Великие Музы опекают моего парня.