Мой талисман
Шрифт:
– Я сама хотела посоветовать вам убрать все украшения – оставьте только фрейлинский шифр, а я оставлю только нагрудный портрет императрицы-матери, – сказала та. – Будет неприлично, если мы наденем те украшения, которые привыкли носить дома. Да на тот жемчуг, в котором я гуляла в Варшаве по улицам, можно купить половину королевского дворца. Мы не подумали о том, что Пруссия разорена контрибуциями, которые она заплатила Наполеону, и войной, которую вела пятнадцать лет.
– Значит, королевская семья бедна! – догадалась Ольга. – Хорошо, что нас только
– Да, Бог отвел, – перекрестилась графиня. – Теперь будем осторожнее. Я зайду за вами завтра утром, посмотрю, как вы одеты. Береженого Бог бережет.
Ольга согласилась, и наутро для визита к принцессе Шарлотте выбрала самое скромное из своих платьев, а к плечу приколола только фрейлинский шифр на голубой ленте. Анна Алексеевна одобрила ее наряд и сообщила:
– Принцесса ждет нас через четверть часа, сейчас у нее Музовский, считается, что он должен говорить с ее высочеством о нашей вере, хотя не знаю, что может сказать обэтом святом предмете священник, который бреет лицо и носит фрак… Потом примут нас. Мы выслушаем пожелания принцессы и ответим на ее вопросы.
Графиня вышла из комнаты, и Ольга поспешила за ней. Молодой лакей в серой ливрее привел их в большую комнату с окнами, выходящими на реку, и попросил подождать.
– Вы заметили, что здесь все серое? – спросила Ольга, – даже вода в реке – темно-серого цвета.
– Подходит к тому унылому настроению, что царит при дворе, – согласилась с ней графиня. – Король Фридрих-Вильгельм все еще оплакивает свою обожаемую супругу королеву Луизу, которую страстно любил. Старшую дочь, которая очень похожа на мать, ему приходится отрывать от сердца и, хотя он понимает, что Шарлотте уготована прекрасная судьба, расстаться с ней – выше его сил.
– Принцесса – несравненная красавица, – согласилась Ольга, – она высокая, стройная и такая грациозная, а лицо у нее – просто прелестное, и выражение на нем нежное и кроткое.
– Ее мать была еще лучше, я видела королеву Луизу в Санкт-Петербурге, от нее невозможно было оторвать глаз, – вспомнила Анна Алексеевна. – И еще она была очень проста в обращении, за что ее обожал народ, хотя по мне – это говорило только о недостатках воспитания, ведь она росла без матери у бабки, которая ее безмерно баловала.
Их разговор прервал лакей, пригласивший дам к ее высочеству. Войдя вслед за графиней в гостиную принцессы, Ольга лишний раз порадовалась, что они оделись скромно. На принцессе было совсем простое белое платье из тонкой шерстяной ткани, единственным украшением которого служил шелковый пояс. Не было ни кружев, ни вышивки, не было и драгоценностей, только маленькие золотые серьги в виде сердечек выглядывали из-под каштановых локонов принцессы.
– Прошу вас, дамы, проходите, – пригласила принцесса по-французски, – я очень рада, что вы будете сопровождать меня в Россию.
Она пригласила гостей выпить с ней чаю, за столом собственноручно разливала его по чашкам, чем покорила Ольгу и шокировала графиню Анну.
«Бедняжка, она даже не поняла, что нажила себе недоброжелателя, – сочувственно подумала Ольга. – Графиня Орлова-Чесменская не прощает такого легкомыслия в вопросах веры».
Действительно, Анна Алексеевна переменилась в лице и демонстративно замолчала. Но принцесса этого не заметила и начала обращаться с вопросами к Ольге. Та, как могла, отвечала, подумав про себя, что богомольная графиня и ее запишет во враги. Так и получилось. Несмотря на то, что они были соседками, Орлова-Чесменская больше не заходила в комнату княжны. Сказавшись больной, графиня не принимала не только Ольгу, но и других членов российской делегации.
Принцесса Шарлотта этого как будто не заметила, она теперь постоянно приглашала к себе Ольгу, беседуя с ней наедине. Постепенно ее отношение к русской фрейлине, присланной будущими родственниками, стало доверительным, и Шарлотта начала рассказывать девушке о своей любви к жениху.
– Холи, мой Ник – красавец, но его красота ничто по сравнению с его душой. Он добр и ласков со мной. Я люблю его и очень счастлива, что мое чувство – взаимно. Ведь принцессам редко так везет, – рассказывала она. – А у вас есть жених?
– Да, я помолвлена с князем Курским, – чуть запнувшись, сказала княжна, вспомнив слово, данное императрице Елизавете Алексеевне.
– И вы влюблены в своего жениха? – с любопытством спросила Шарлотта.
– Я люблю его, – уже твердо сказала Ольга, по крайней мере, это было правдой.
– Значит, вы меня поймете, – радостно воскликнула принцесса, – я стремлюсь скорее покинуть этот дворец, моих братьев и сестер, отца, которого очень люблю, чтобы только соединиться с моим избранником.
Ольга подумала, что отдала бы все на свете, чтобы так смело лететь в объятия любимого, но промолчала. Однако принцессу Шарлотту устраивал и молчаливый слушатель, она снова начала рассказывать, как познакомилась с Николаем, что он говорил и что делал. Ольга с сочувствием слушала эту повесть счастливой любви, и радовалась за молодых людей, которые смогли найти любовь на холодных ступенях трона.
Ко времени отъезда принцесса Шарлотта так полюбила новую фрейлину, что почти не отпускала ее от себя, Ольга вместе с ней проверяла укладку приданого, рассматривала сорочки, сшитые в подарок жениху, помогала паковать памятные вещи, связанные с королевой Луизой. Теперь она почти не бывала в своей комнате и не видела никого из русских, кроме протоиерея Музовского, который два раза в день приходил к принцессе, чтобы учить с ней «Символ веры». Шарлотта не отпускала княжну, заставляя ее присутствовать на уроке, и та очень жалела молодую немку, которой совершенно не давался русский язык.