Мой темный принц
Шрифт:
– К храбрости? – Он повернулся и попятился, не выпуская из рук повода. Теперь, когда она расслабилась и почувствовала себя увереннее, он показал ей, как остановить лошадь и снова тронуть ее с места. Она засветилась от радости, уловив суть.
– Это потому, что вы все время в опасности? Я пыталась представить себе вашу жизнь. Каково это – жить так, как живете вы? Мне бы не понравилось. Анонимность куда лучше. Вы все время на арене, постоянно выставлены напоказ, не так ли? Потому и носите с собой гром и молнию, готовый поразить ими своих врагов. Я одного не могу
Она остановила лошадь, увидев, что он идет к ней. «И что, по-вашему, говорит мне безмолвный язык вашего тела?» Глаза их встретились. Слишком поздно скрывать свой голодный взгляд, слишком поздно прикрываться железными доспехами. Она вздрогнула, словно огонь его страсти обжег ее, и вдавила колени в бока лошади. Виллоу рванул вперед. Николас обеими руками поймал Пенни за талию и повалил на землю, сгорая от приступа безумной страсти. Губы ее приоткрылись и дрожали. Он может взять ее, как животное, и никто не остановит его. Его мужское естество восстало и пульсировало, высокомерно вздымаясь вверх. Неимоверным усилием воли ему удалось оттолкнуть ее в сторону и повернуться к мерину.
– Если будете лягаться, он подпрыгнет, – отрезал Николас. – На сегодня достаточно!
Пенни снова не могла заснуть. Вполне возможно, теперь, когда она впуталась в это великое приключение, она вообще перестанет спать спокойно. Они с принцем поспешно вернулись в дом сквозь черную ночь, Квест бежала за ним по пятам. Алексис увел Виллоу – лошадь-привидение с мальчиком-привидением скрылись из виду. Ее грудь разрывалась от бешеного возбуждения. Она каталась верхом на лошади! По правде говоря, принц вел ее, как малыша на ярмарке. Но жаркое напряжение в ее бедрах говорило ей – это она ехала верхом, заставляя лошадь двигаться и застывать на месте простыми движениями своего тела. И еще тот момент, когда Николас поймал ее и ей показалось…
Пенни подошла к окну и распахнула его, подставив разгоряченное лицо прохладному ночному ветерку. «Мама, ты была права. Этот принц прямо-таки излучает физическое притяжение. Я чувствую исходящую от него угрозу. И знаю, что он опасен. И все же я верю, что странное судорожное ощущение в груди и. сердце вызвано не чем иным, как моим собственным интересом и любопытством, и не значит ровным счетом ничего. К тому же ты, будучи женщиной мудрой, связала его клятвой… о, и еще я учусь кататься верхом!»
Лунный свет отражался в стекле, сплетаясь в неведомом танце с ее отражением. Она на миг прикрыла глаза. В темном амбаре гибкий, подвижный мужчина танцевал и раскачивался на спине белой лошади, грациозный, уверенный в себе. Он провел руками по своим бедрам, длинные решительные пальцы прошлись по крепким мускулам – совершенно неприличный жест, выставленное напоказ мужское начало. Он идет задом наперед, ведет ее, руки призывно распахнуты. «Вы не упадете, – словно говорит этот жест. – Я здесь, я поймаю вас».
Где-то ухнула неясыть. Ей ответила подружка, крик ясно и резко прозвучал в летней ночи. Пенни открыла
На крыше что-то зашевелилось.
Звук тихий, скрежещущий. Но исходил он определенное крыши дома. Пенни отступила назад и тихонько прикрыла окно, сердце бешено колотилось в груди. Свет в комнате не горел. Она уже приготовилась отойти ко сну, умылась и переоделась в длинную сорочку, несколько минут назад погасив все свечи. Как была, босиком, девушка тихонько пробралась по коврам к выходящей на крышу двери. Наклонилась и посмотрела сквозь замочную скважину.
Ничего, только непроглядная темень.
Она встала и прислонилась ухом к двери. Снова ухнула неясыть, с той стороны что-то упало. Что-то тяжелое и явно металлическое. Еле слышно, на выдохе, выругался мужчина.
Она резко набрала в грудь ночного воздуха и задержала дыхание, легкие обожгло холодом.
Ключ лежал в ее письменном столе. Дверь заперта.
Снаружи кто-то есть. По ту сторону этой самой двери.
Шаг за шагом она попятилась назад, к расположенной в углу комнаты двери. Пальцы нащупали щеколду. Лестница уходила вниз, в безмолвную темноту. Зажав рот рукой, Пенни сбежала по ступенькам и распахнула следующую дверь.
Языки пламени плясали на потолке и богатых занавесях, на золотых львах и изысканной мебели спальни принца. По краю смятых простыней, небрежно отброшенных в сторону подушек и откинутому покрывалу бежал позолоченный кант. Единственное яркое пятно света вырывало из полумрака две фигуры у изножья кровати – золотая картинка на фоне темной комнаты.
Принц сидел за столом, на котором горел подсвечник. Волосы упали на лоб, глаза – две черные тени на подпертом рукой лице, пальцы до боли, прекрасны, как у святых на картинах Боттичелли. Ворот шелковой, богато расшитой геральдическими знаками и золотом пижамы распахнут. Шея и ключицы словно вырезаны из мрамора, кожа гладкая, чувственная, будто атлас на фоне грубой ткани.
Все его внимание приковано к шахматной доске.
Напротив принца за столиком сидел золотоволосый Алексис. Паренек встретился с ней взглядом и тут же вспыхнул, сгорая от неловкости. Под болезненно покрасневшими веками сверкнули невероятно яркие васильковые глаза. На нем не было ничего, кроме белой рубашки и бриджей, ноги босые, из рукавов высовываются беззащитные запястья. Он казался неловким и хрупким, как ранимый подросток, у которого ломается голос. Квест лежала под столом у его ног. Кончик хвоста слабо дернулся в приветствии.
Принц опустил руку и поднял взгляд. В каждом зрачке сверкнуло крохотное пламя.
Пенни застыла на месте, неловко сжимая рукой ворот рубашки и ощущая себя последней дурой.
– Там кто-то есть, – сказала она. – На крыше!
Глава 7
– Все в порядке, Алексис, – проговорил Николас по-глариенски. – Иди спать.
Парнишка сбил несколько фигур и кинулся расставлять их обратно. Николас наклонился вперед и забрал из дрожащих пальцев черного короля.