Мой учитель Лис. Тетралогия

Белянин Андрей Олегович

В чистом поле раздувает Прегустой туман, В том тумане разъезжает Седый атаман! Ай ли, ой да ли, седый атаман! На нём шапка набекрене И мундир в крови, Он револьвер заряжённый Держит во руке! Ай ли, ой да ли, держит во руке! Атаману вослед скачут Четверо

ляхов. У них сабельки кривые, Широкие ряхи! Ай ли, ой да ли, широкие ряхи!

Кажется, постепенно заслушались все, даже доберман начал незаметно отстукивать ритм двумя пальцами по собственному колену. Казачьи песни скорее печальные, чем счастливые, но в душу западают, невзирая на часто слабую сюжетную линию, случайную рифму, провисающую логику и нередко открытую концовку. Впрочем, тем же грешит почти всё народное словотворчество. Я уж деликатно молчу про кавказский шансон…

– Не заскучали? – меж тем улыбнулся Фрэнсис, плавно поддавая пару и увеличивая ход. – Может, чего пободрее спеть? Хотите модную, веселушную?

А я кобыла из Ростова-на-Дону! Да ну, да ну?! И в том Дону я вверх копытами Тону, тону, тону-у…

– Большое спасибо, но нет, – быстрее всех ответил мой учитель. – Есть что-то ощутимо неправильное, когда мужчина поёт женский текст или наоборот. Ты ж не кобыла, поэтому всё-таки не стоит.

– Та ну и тю на вас! Кажись, приехали.

Мы все осторожно высунулись наружу. Север Лондона – это те ещё трущобы, хибары, сараи, пивоварни, скотобойни и бесконечные ряды жмущихся друг к дружке халуп. Полиция здесь появляется редко, но не потому, что опасается, нет. Сотрудники Скотленд-Ярда не знают страха, проблема в том, что местные жители никогда не обращаются к защите закона. Они предпочитают сами разбираться между собой, потому что у каждого свои грехи, свои скелеты в шкафу. Я по себе знаю, я тоже жил в такой атмосфере.

– Вон тот дом. – Доберман кивком головы указал на невысокое покосившееся здание красного кирпича, более напоминавшее какой-нибудь сарай или склад для контрабандного алкоголя. – И поосторожней там, женщины могут быть очень опасны.

– О, наверняка какая-то красотка обожгла тебе сердце? Не хочешь об этом поговорить?

– Нет.

– Старина, ты слишком напряжён. Помассировать тебе пятки?

– Заткнись!

– Хорошо, хорошо, не горячись. – Надувшийся мистер Лис отвернулся в угол, бурча себе под нос: – Его, значит, бросила какая-нибудь расфуфыренная пуделиха из немецкого цирка, а заткнуться должен я. Где логика?!

Сержант выпучил глаза и начал хватать пастью воздух, видимо, мой учитель точно попал в цель. Я вовремя понял, что будет потом, постаравшись вывинтиться из кабины кеба первым. Возможно, именно поэтому не услышал очередной месседж не в меру разболтавшегося рыжего авантюриста, после которого тот птичкой выпорхнул за мной, а вслед ему раскатисто неслось:

– Ренар, я тебя при-ду-шу-у!

– Майкл, переложи дубинку из кармана в рукав и…

– Зачем, сэр?

– Просто слушай меня, и делаем ноги-и…

Мы успели удрать

подальше, не оборачиваясь, на хорошей скорости, благо погони всё-таки не было. Зато старая дверь особняка гостеприимно распахнулась перед нами, являя старушку божий одуванчик, в капоре, ветхой ночнушке, тёплом пуховом платке на плечах и с двуствольным пневматическим тромблоном в сухоньких ручках. На расстоянии шага ей даже особо целиться не надо, нас и так сметёт крупной дробью, стоит только спустить курки…

– Руки вверх! В дом шагом марш!

Месье Ренар, надо отдать ему должное, сначала приветствовал пожилую леди лёгким поклоном, чуть приподнимая шляпу, и только после этого послушно исполнил приказ. Мне же не оставалось ничего, кроме как последовать его джентльменскому примеру.

Под стволами ружья нас отконвоировали внутрь полутёмного коридора, откуда запутанным путём, подобным лабиринту Минотавра, вывели наконец в небольшую, слабо освещённую комнату, где к стене были прикручены висящие кандалы старого колониального образца. Появившаяся невесть откуда ещё одна старуха, шаркая и придерживаясь за поясницу, ловко обыскала наши карманы, потом набросила железные «браслеты» нам на запястья, четырежды щёлкнув ржавым ключом. На лиса она особого внимания не обратила, но меня отметила:

– Охти ж мне, красавчик-то какой… Поди, ещё и не тронутый ни разу! Поделишься, а?

– Не про твою честь тот цветочек рос, шалашовка старая, – тоже далеко не молодая леди с тромблоном, цыкнув зубом, отпустила разболтавшуюся помощницу и свела маленькие чёрные глазки на переносице моего наставника. – Какая неожиданная встреча, Ржавый!

– Я тоже помню вас, мамаша Кутюр, – вежливо ответил он, пытаясь принять наиболее непринуждённую позу. Насколько позволяли кандалы, конечно.

Подумав, я решил было представиться, но, ещё раз включив голову, предпочёл промолчать, тем более что моим мнением по поводу всего происходящего в любом случае никто не интересовался. Даже из элементарной вежливости.

– Значит, ты всё-таки выжил. А мы уже скинулись на венок к могиле.

– Ах, не смешите меня, – фыркнул лис, задирая нос. – На венок? При вашей-то феноменальной скупости?

– Всё шутишь? Ну-ну-у… За то, что мальчика-красавчика мне подогнал, спасибо от души! Но вот какая нелёгкая тебя самого сюда привела, Ржавый? – Старуха, или, как назвал её мой учитель, мамаша Кутюр, сплюнула сквозь редкие зубы на пол. – Я-то свой срок отмотала, на каторге не зажмурилась, на филей приключений не искала, перед фараонами чиста! Чё ещё надо-то?

– Угу, – ни к кому конкретно не обращаясь, тем не менее громко пробормотал месье Ренар. – Эта старая калоша сбежала из колонии, куда её отправили за сводничество, мошенничество, подделку кредитных билетов, воровство, вооружённый грабёж бакалейной лавки, прогрессирующий алкоголизм и метеоризм в общественных местах. Хоть на какое-то время воздух Лондона стал заметно чище…

Злобная старуха демонстративно взвела курки.

К моему некоторому беспокойству, на мистера Лиса это не произвело ровно никакого впечатления, он упорно продолжал нарываться: