Мой век – двадцатый. Пути и встречи

Хаммер Арманд

Жизнь моя протекала в течение этого века и иногда по воле случая оказывалась звеном, соединявшим крупнейшие и, казалось бы, несовместимые культурные и политические события истории, разделенные идеологическим барьером между капиталистическими странами Запада и социалистическими странами Востока. Мне приходилось посещать отдаленные уголки мира и встречаться с руководителями и диктаторами многих наций. И всегда всеми своими поступками я старался добиваться результатов, которые как можно дольше приносили бы пользу миру, добавляли богатства нашей планете, красоту и удовольствия жизни — всем людям.

Чернобыль

Каким-то

неведомым образом злополучный взрыв советского ядер-ного реактора в Чернобыле в 80 милях от Киева замкнул круг моей сознательной жизни. Я вновь оказался в роли поставщика медикаментов попавшей в беду России, точно так же, как когда впервые приехал в эту страну в июле 1921 года.

Получив диплом доктора, в 1921 году я отправился в Россию, чтобы помочь жертвам голода и эпидемии тифа на Урале. За поставку зерна для голодавших я заслужил личную благодарность и покровительство Ленина.

Через 65 лет, в мае 1986 года, мне снова представилась возможность оказать русским помощь после ужасной катастрофы в Чернобыле. В этот раз я организовал приезд в СССР четырех самых лучших специалистов Запада по борьбе с последствиями облучения и отправку на миллион долларов медикаментов. Узнав об этом, Генеральный секретарь Михаил Горбачев пригласил нас к себе и поблагодарил от имени советского народа.

Сходство этих событий поразительно.

Все началось в понедельник 28 апреля 1986 года. Я был в Вашингтоне на открытии в Национальной галерее выставки советских картин импрессионистов и постимпрессионистов. Это был первый крупный культурный обмен после встречи на высшем уровне в Женеве Рейгана и Горбачева в ноябре 1985 года, организованной при моем участии.

В этот день в американскую прессу сначала медленно, а потом мощным потоком прорвались новости из Европы о ядерной катастрофе на Украине. Поступавшие сведения были противоречивыми и неполными. Пресса заговорила о том, что в одном из атомных реакторов, возможно, произошло расплавление стержня, и скоро стало ясно, что случилась крупная катастрофа.

Во вторник утром 29 апреля мне сообщили по телефону в отель, что со мной пытается срочно связаться д-р Роберт Гейл.

Я был знаком с Бобом Гейлом лично и знал о его выдающейся репутации в области пересадки спинного мозга для лечения лейкемии. Поскольку я являюсь председателем президентской комиссии по борьбе с раковыми заболеваниями, мне было известно, что д-р Гейл возглавляет Отделение по пересадке спинного мозга Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и является председателем Международной картотеки для пересадки спинного мозга в Милуоки - организации, которая имеет хранящиеся в компьютере списки потенциальных доноров спинного мозга в 128 центрах, разбросанных по всему миру.

Я немедленно связался с ним по телефону.

Боб Гейл не тратил времени понапрасну. Он быстро объяснил, что пересадка спинного мозга - это единственный шанс спасти жизнь жертвам радиации в Чернобыле. Одна из целей создания Международной картотеки для пересадки спинного мозга и заключается в быстрой реакции в случае подобных катастроф. В картотеке хранится список 50 -- 100 тысяч доноров-добровольцев, живущих в основном в Соединенных Штатах, Западной Европе и в Скандинавии.

’’Если человек подвергается большим дозам радиации, - объяснил Гейл, — его спинной мозг теряет способность вырабатывать кровяные тельца.

Те, кто получил большие дозы радиации и остался в живых, обречены на смерть в течение 2 — 4 недель из-за нарушения функций спинного мозга. Единственный способ их спасти — это определить степень их облучения и произвести пересадку спинного мозга”.

Боб предложил себя и картотеку в распоряжение русских. Он знал, что правительство Соединенных Штатов уже предлагало Советскому Союзу помощь, однако это предложение было отклонено так же, как и предложения других правительств. С моими контактами в СССР, не могу ли я помочь?

Я обещал сделать все возможное. Я знал Горбачева и решил передать ему предложение Гейла.

Немедленно составив письмо Горбачеву, я отправил его Олегу Соколову, исполняющему обязанности посла СССР в Вашингтоне. Кроме того, я послал это письмо телексом Анатолию Добрынину, бывшему послу в США, ставшему теперь секретарем ЦК КПСС, с просьбой как можно быстрее передать его Горбачеву.

Объяснив важность пересадки спинного мозга и сущность предложения д-ра Гейла, я писал:

’’Доктор Гейл готов немедленно приехать в Советский Союз для встречи с советскими специалистами по лечению жертв радиации и гематологами для оценки положения и принятия решения об оптимальных мерах, с помощью которых можно надеяться на спасение жизней людей, пострадавших во время аварии. Д-р Гейл может вылететь из Лос-Анджелеса завтра в три часа дня (в среду 30 апреля) и прибыть в Москву в шесть часов вечера в четверг 1 мая. Я беру на себя все расходы, связанные с его усилиями спасти жизнь подвергшихся радиации граждан”.

Прежде чем отправить письмо, я позвонил нескольким влиятельным друзьям в госдепартаменте, чтобы рассказать о своем предложении и убедиться, что мои действия не противоречат их планам. Они восприняли мое сообщение с энтузиазмом и пособетовали как можно быстрее приступать к делу.

Первый ответ пришел очень быстро. В тот же вечер мне из Нью-Йорка позвонил Юрий Дубинин, советский представитель в ООН, который вскоре стал следующим советским послом в США, и выразил поддержку нашего предложения. Я также рассказал о наших усилиях четырем сенаторам - Тэду Стивенсу, Ричарду Лугару, Клэйборну

И

Пэлу и Альберту Гору-младшему — членам группы наблюдателей на Женевских переговорах по разоружению, — и они не только от всего сердца поддержали наш план, но и на следующее утро послали письмо от своего собственного имени исполняющему обязанности государственного секретаря Джону Уайтхеду с просьбой поддержать нас.

После звонка Дубинина прошло некоторое время. Оставалось только ждать. Вечером 30 апреля я сидел рядом с Уайтхедом на открытии Советской выставки в Национальной галерее. Он сказал, что поддерживает мои усилия. К нам подходили представители советского посольства и тепло выражали свою поддержку. Однако ответа так и не было.

Церемония открытия была омрачена новостями из Чернобыля, все в Вашингтоне, да и в мире, со страхом ждали следующих новостей, чувствуя себя беспомощными перед лицом этой катастрофы, такой далекой и одновременно так непосредственно касающейся всего мира.

Наконец, утром 1 мая, через 48 часов после отправки письма, пришел ответ. Олег Соколов позвонил мне домой в Лос-Анджелес -Советское правительство принимает мое предложение и просит немедленно приступить к его исполнению.

’’Конечно, мы возвратим вам все затраты”, — сказал он.