Мой возлюбленный vampire…
Шрифт:
Настя собиралась было отмахнуться от нее, привычно сунув мятую десятку, но потом в ее голову пришла иная идея. Вот, подумалось ей, совершенно бесполезный и даже вредный человек. Живет себе, коптит небо и не делает абсолютно ничего. Никакой пользы. Так почему бы ей не поделиться тем, что у нее есть? Тем более что Настя возьмет у нее совсем немного ' крови. Чуть-чуть, эта пьянь даже не заметит! При этой мысли Настино горло дернулось. Она бросила быстрый взгляд вокруг. Никого. И только в отдалении скользили темные силуэты запоздалых прохожих.
— Помогать ближнему своему — благое дело, милочка, — Настя широко улыбнулась.
К счастью, было слишком темно, чтобы Светка могла заметить и расшифровать эту улыбку.
«Вы делаете успехи, милая барышня. Сами видите, охота — это совсем несложно», — наверняка похвалил бы ее учитель.
— Вот, возьми, — Настя наугад выудила из кармана смятую купюру и, не глядя, протянула девушке.
Светка взяла деньги, и тут Настя быстрым движением прильнула к ее шее. Светка попыталась вырваться, но только забилась в Настиных руках, как бьется в сетях паука глупая муха.
Тепло. Надежность. Жизнь…
Густая горячая кровь щедрым потоком лилась в ее горло, наполняя тело безмерной радостью. Какая же она была дура, что так долго отказывала себе в удовольствии вкусить настоящую кровь! Кровь той бродячей собаки не шла ни в какое сравнение с человеческой, как нельзя сравнить жидкий сок из ламинированного пакетика с натуральным, только что выжатым густым соком.
Тепло и блаженство растекалось по всему Настиному телу. Голова приятно кружилась. Вампирам не нужен алкоголь — кровь пьянит похлеще!
Она пила и пила, как истомленный жаждой путник в пустыне, целиком отдавшись волнующему и чудесному чувству. Такой эйфории Настя еще никогда не испытывала!..
«Надо бы остановиться, — мелькнула в голове мысль. — Еще немного, буквально пару глотков — и все», — пообещала себе она…
Когда Настя насытилась, то поняла, что девушка беспомощно висит у нее на руках. Она попыталась прислушаться. Кажется, ее сердце не билось.
— Малокровная какая-то, — пробормотала Настя, отбросив от себя тело. Девушка упала и осталась лежать в нелепой позе, точь-в-точь сломанная игрушка.
Зато Настя почувствовала, что сил у нее прибавилось. Она прошлась по площадке, разминая руки и ноги, мигом взлетела на вершину детской лесенки и уселась там, довольно оглядывая окрестности. Внутри было приятно и тепло. Тепло наполняло ее с ног до головы — такое уютное, такое родное. Настя почувствовала к выпитой девушке почти сестринскую любовь. Та так много ей дала!
Прикоснувшись к щекам, девушка поняла, что они стали теплее. Чудо жизни, отнятое у другого, наполнило ее тело, разрумянило щеки, добавило блеску глазам и уверенной ловкости движениям. Весь мир, казалось, послушно лежал у ног, ночь ласково раскрывала ей свои объятия — и она могла все! Почти все! В кармане завибрировал мобильный.
— Я подъехал.
— Сейчас подойду! — обрадовалась Настя и, спрыгнув с лесенки, поспешила к дороге, позабыв о лежащем у скамейки теле.
Вадим, открыв дверцу машины, неотрывно смотрел на нее.
— Какая же ты красивая! — тихо сказал он, когда она подошла поближе. — Знаешь, ты даже красивее, чем вчера.
Настя улыбнулась, обошла машину и села рядом с ним.
— Ну, куда поедем? — спросила она, поправляя, глядя в зеркало, волосы.
— Сюрприз.
Он отвез ее в маленькую студию, расположенную в крохотном, словно гараж, одноэтажном здании на окраине города.
— Вот здесь я провожу большую часть времени, когда не занят по учебе, — сказал Вадим, пока Настя с интересом разглядывала висящие на стене гитары, синтезатор и какое-то, кажется, звукозаписывающее оборудование.
— Здесь ты и пишешь свои песни? — спросила она.
— Иногда, — улыбнулся он. — На самом деле чаще всего они приходят ко мне сами, не спрашивая о времени, но лучше всего придумывается, когда я иду или еду куда-нибудь.
— И ты никогда не думал связать свою жизнь с музыкой?
Лицо Вадима тут же стало серьезным.
— Я должен стать врачом, понимаешь? Чтобы жизнь проходила не зря. Мне нужно помогать людям, — ответил он, машинально взяв одну из гитар и тихонько перебирая струны.
— Зачем тебе это? По-моему, нужно жить для себя и делать то, что тебе действительно нравится. — Настя с наслаждением потянулась. Теплая кровь струилась в ее венах, согревая, давая чувство уверенности и благополучия. — Вот я до недавнего времени тоже пыталась жить для других… для своей мамы, которая, видите ли, возлагала на меня всяческие надежды. И что? И ничего! Зато как же хорошо быть свободной!
Вадим отложил гитару и нахмурился.
— Настя, мне кажется, ты не такая, какой хочешь сейчас показаться. Я помню, как ты приходила и слушала мои песни, — его губы тронула легкая улыбка, — ты была такая красивая! Я смотрел на тебя, и мне становилось светлее. Знаешь, мне даже нравилось, что мы с тобой незнакомы, но словно понимаем друг друга, будто ведем не слышный никому диалог. Ты удивительная, чуткая… Я видел это по твоим глазам, по тому, как ты слушала…
Настя молчала, не зная, что и сказать на это.
— Погоди, я сейчас, — Вадим подошел к стоявшему в углу маленькому холодильнику и открыл его. — Будешь сок? У меня есть апельсиновый, манговый и из маракуйи. Очень вкусный, я его чуть ли не по коробке каждый раз покупаю.
— Нет, спасибо.
— А пирожные? Ты любишь пирожные? Я постеснялся спросить, какие ты предпочитаешь, и купил разных. Есть эклеры, есть корзиночки и есть еще венгерская ватрушка. Рекомендую — совсем-совсем свежая, мягкая и посыпана сахарной пудрой.
Вадим растерянно улыбался и просительно смотрел на нее. Какой же он милый чудик! Даже жаль расстраивать его.