Мой враг. Без права на прощение
Шрифт:
– Тебе заняться нечем? – рычит незнакомец, подходя ближе.
Черт возьми! У него линзы? Глаза просто нереальные – как расплавленное серебро, даже жутковато.
– Вы перегородили мне дорогу, – вся моя уверенность куда-то улетучивается, а голос звучит сдавленно и тихо. – Я очень тороплюсь, а ваша машина мешает мне проехать.
– И ты посчитала, что решить проблему, испортив чужое имущество, это хорошо? – спрашивает он раздраженно.
– Нет, – отрицательно качаю головой. – Я ничего не портила, только сделала так, чтобы сработала
– Можем, – он окидывает меня с ног до головы странным взглядом, от которого по моему телу расходятся мурашки. – Если ты пообещаешь больше не портить чужое имущество.
– Что? – неожиданный переход от яростного негодования к насмешке ставит меня в тупик.
Этот человек ставит меня в тупик.
– Пообещай, – настаивает он, но в его глазах пляшут озорные огоньки.
– Конечно, – скованно улыбаюсь я, а затем разворачиваюсь и торопливо мчу к своему автомобилю, ощущая спиной пристальный взгляд незнакомца.
Стоит мне захлопнуть за собой дверь и пристегнуться, “Гелендваген” передо мной срывается с места, а я завожу двигатель и, вырулив на дорогу, снова набираю номер подруги.
– Даш, нужно поторопиться. Заказчик звонил, спрашивает, где танцовщица, – на этот раз голос Яны кажется взволнованным.
Дело – дрянь.
– Мне еще переодеться надо, – я давлю на педаль газа, превышая максимально разрешенную скорость. – И макияж до ума довести.
– На светофорах подкрашивайся, – подсказывает подруга. – Я так иногда делаю.
– Ну, если ты так делаешь, неудивительно, что ты сидишь дома с травмой! Это небезопасно!
– Не будь занудой! – тянет Яна, ничуть не обидевшись. – Крайние ситуации требуют крайних мер.
– Лишь бы я в твоих ситуациях и мерах крайней не стала, – говорю со вздохом.
– Даш, я тут хотела еще кое-что сказать тебе…
– Этот тон мне уже не нравится, – поджимаю губы, предчувствуя подвох.
– Это будет не совсем танец, – понизив голос, осторожно произносит подруга.
– Что? – я резко выжимаю педаль тормоза, притормаживая на светофоре.
– Перед тем, как станцевать, тебе нужно будет выпрыгнуть из торта, – выдает Яна на выдохе. – Торт такой большой, знаешь, ты в полный рост в нем поместишься. Это как игра. Большой бутафорский торт для большого мальчика. Но на этом все. Клянусь.
– Лишь бы большой мальчик не решил съесть свой торт и меня вместе с ним.
– Ничего такого не будет! – заявляет подруга авторитетно. – Ты же знаешь, у нас есть охрана. И в контракте все четко прописано.
– Ладно, разберемся. Вариантов все равно сейчас нет. Позвоню после выступления. Обнимаю.
Я сбрасываю вызов и, пока стою на светофоре, пытаюсь подкраситься, разглядывая себя в зеркало заднего вида. Несколько лет назад я за компанию с Яной ходила на курсы «Макияж для себя». Подозреваю, подруга потащила меня с собой как раз на случай таких вот сюрпризов с
– Ну наконец-то! – сердито восклицает менеджер Алексей, стоит мне появиться на пороге клуба, и скептически рассматривает мой наряд. – Через восемь минут поедет торт. Ты вообще успеешь собраться?
Не успев отдышаться, я бегу в примерочную и, сбросив толстовку и белье, натягиваю на себя сверкающее боди, в котором, несмотря на длиные рукава, чувствую себя скорее раздетой, чем одетой. Остановившись перед зеркалом, я распускаю волосы и надеваю маску. Волноваться мне, конечно, не стоит – в незнакомке, которую я вижу в отражении, я едва узнаю себя, но паршивое предчувствие все равно заставляет меня поежиться.
Яна мне будет должна по гроб жизни!
В клубе громко играет музыка. Сквозь бешеный шум крови в ушах, я различаю голос ведущего, а потом Алексей ведет меня куда-то по узкому проходу, и я оказываюсь внутри сложной конструкции, которая со стороны выглядит как гигантский торт.
– Карточка с именем именинника у тебя под ногами. Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии, – не слишком вежливо бросает менеджер, закрывая меня в чертовом торте. И теперь единственное о чем я могу думать, это скорее выпрыгнуть из него, и чтобы все это, наконец, закончилось.
Музыка становится громче, за тонкой стенкой бутафорского торта я слышу ритмичные шаги других танцовщиц, все вокруг меня приходит в движение и в самый последний момент перед тем, как верхушка начинает раскрываться, я успеваю найти карточку с именем.
Андрей Миллер.
Это, должно быть, шутка?!
Не шутка. Потому что сейчас я могу различить слова, которые напевают танцовщицы.
Happy Birthday, Mr. Miller.
Отец меня убьет.
Из легких будто резко выбивает весь воздух. На спине проступает холодный пот. Я цепенею от ужаса. И мечтаю испариться. Но подвижная платформа неумолимо толкает меня наверх, и под мощный рев аплодисментов, я выскакиваю из торта.
Мне в глаза ослепляюще светит стробоскоп, так что в первый миг я совершенно теряюсь. Девочки вокруг меня трясут перьями и попами, а я оказываюсь в состоянии сделать лишь несколько самых простых движений и, когда музыка затихает, севшим от волнения голосом произнести:
– С днем рождения, Андрей. Пусть в этом году сбудутся все ваши мечты!
На секунду толпа замолкает, а потом взрывается новой волной криков и аплодисментов. Луч света уходит мне под ноги, позволяя, наконец, разглядеть происходящее в зале. Но… Лучше бы я ослепла!
Прямо перед сценой я вижу мужчину, которого все вокруг поздравляют. Темные волосы. Темный костюм. Белая рубашка. И глаза. Расплавленное серебро и стальная твердость.
Господи, неужели незнакомец из внедорожника и Андрей Миллер – это одно лицо? Так вот почему там на парковке перед ТЦ он показался мне странно знакомым!