Мой замечательный грузин
Шрифт:
В декабре в Батуми не самая лучшая погода. Промозглый холод, сырость. Сосо со своим тифлисским товарищем Костей Канделаки снимал квартиру у местных жителей недалеко от причалов. Хозяева квартиры жили в отдельном доме. И это было очень удобно. Наладив связи с рабочими, Коба вскоре узнал, что на жестяно-ящечном заводе Монташева имеется вакансия конторщика. И он туда отправился. Помощником управляющего по найму оказался человек из России, Сергей Прокофьевич Кудасов, отставной майор, всю жизнь просидевший в интендантской службе. Был он обладателем непомерно
– А? Что? – встрепенулся он, услышав скрип двери. – Вам чего, молодой человек?
Он внимательно изучал Сосо, впившись в него своими поросячьими глазками, поправляя видавший виды монокль.
– Что надо? – спросил он.
– Мне сказали, что у вас есть вакансия конторщика, и ваш человек проводил сюда, к вам, – тихо ответил ему Сосо.
Выглядел он опрятно и производил впечатление воспитанного местного парня.
– Аааа! А где вы раньше работали? – спросил помощник управляющего, понимая, что он возьмёт этого грузина хотя бы потому, что он сносно говорит по-русски. А такие для работы и отчётности ему нужны как воздух.
Торговый порт в Батуми, 1903 год
– Я работал в Тифлисе учителем, служил помощником управляющего князя Чиаурели, – тихо, словно стесняясь, ответил Сосо.
– Ого, это хорошо, – крякнул Сергей Прокофьевич. – Учились где?
– Духовная семинария, шесть классов.
– Священник, что ли?
– Нет! Сан не принимал.
– Это хорошо. Дюже набожных нам не надо. С математикой дружите?
– Конечно, куда сегодня без математики.
– А годков-то тебе сколько, сынок?
– Через неделю 24 стукнет, – подыграл ему Сосо и протянул рекомендательное письмо.
Пробежав по нему несколько раз, Сергей Прокофьевич стукнул по столу кулаком и промолвил:
– Быть тебе конторщиком, сынок. Положу тебе для начала пять рублей в неделю, а там посмотрим. Согласен?
– Согласен, – ответил Сосо, улыбаясь. – Спасибо большое. Что мне делать дальше?
– Аркадий! – громко крикнул помощник управляющего в сторону двери.
Мгновенно дверь приоткрылась, и появилась курчавая носатая голова уже немолодого человека с живыми бегающими глазами. Это он привёл Кобу к своему начальнику.
«Еврей», – подумал Сосо.
– Вот тебе наш новый конторщик. – Управляющий вдруг запнулся, будто ударился головой о стену. – А вы часом не пьющий? – вдруг спросил он.
– Я это дело терпеть не могу. Отец был запойный. Мы с матерью натерпелись. Для меня прежде всего работа.
Управляющий довольно улыбнулся:
– Ну, дружок, тогда тебя к нам сам Бог послал. Православному человеку пить можно только
Он только потом поймёт, что этот чем-то привлекательный рябой невысокий чубатый грузин с короткой щёткой чёрных усов, в аккуратном видавшем виды костюме говорит чистую правду. Работа для него действительно самое главное в жизни.
– Хвалю, – довольно отметил он. – Аркадий, ты понял?
– Понял, понял, – защебетал тот, готовясь делать какие-то записи в тетрадь огрызком карандаша.
– Возьми заявление у господина Джи…
– Джугашвили, – поправил его Сосо.
– А вы что, беспаспортный еврей? – настороженно спросил управляющий.
– А с чего вы взяли? – удивился Сосо. – У меня вот паспорт.
Сергей Прокофьевич как-то быстро и решительно почти выхватил паспорт у Сосо и стал листать страницы.
– Вот, есть, грузин. Слава богу. А почему фамилия такая? Джуга – это еврей по-вашему? Швили – сын.
– Нет, не так, – пояснил Сосо. – Предки моего отца из Осетии. В Гори много таких. Их фамилия была Джугаевы. Ну а по-грузински – Джугашвили. А мать у меня Геладзе. Там написано. А почему такая неприязнь к евреям? – спросил он с ехидцей.
Сергей Прокофьевич поманил его пальцем к себе и тихо сказал:
– Вот видишь, Аркадий – голова, а паспорта нет. Только из-за головы его и держу. Без паспорта нельзя – закона нет.
– Аркадий! Обязательно рекомендательное письмо приложи, своди его к фотографу, заполните анкету собственноручно, – подчеркнул управляющий. – Затем проведёте инструктаж. Представьте десятникам и, если господин Джугашвили всё сделает правильно, несите ко мне бумаги и приказ о его назначении на должность конторщика.
Аркадий оказался говорливым, шустрым мужиком, прекрасно знающим то дело, на которое поставлен. И часа не прошло, как они посетили фотографа, он сам быстро заполнил анкету, взял у Сосо заявление на приём на службу и шепнул на ухо:
– Ты, братец, держи уши востро, ты какой-никакой, а начальник для простолюдинов, лишнего не болтай, больше слушай и на ус мотай. Здесь у нас бунтари объявились, какие-то социалисты-демократы. Эсдеками называются. Они в цеха не ходят. У ворот ошиваются и листовки рабочим раздают. Ты от них держись подальше. Полиция их всех наперечёт знает, но не трогает.
Коба сделал удивлённое лицо и вытаращил глаза на Аркадия. Тот перекрестился:
– Крест даю. Держись подальше от пришлых из России. Беглые, видать, от закона-то. Одним словом, смутьяны.
– А может, вы, Аркадий, посоветуете мне, с кем дружбу водить? Можно хотя бы на первых порах, – сказал ему Коба. – А то как одному?
– А ты меня держись, и не пропадёшь.
– Это само собой, – ответил ему Коба.
– Ну, полезнее всего с десятниками. Они с тобой сами будут стараться дружить. Я вас чуток позже познакомлю. И ещё вот у нас недавно совсем молодой появился, тоже из Тифлиса, Канделаки Коция. Мы его по-нашему Костей зовём. Хороший, культурный парень. Десятником поставили.