Мой желанный враг
Шрифт:
Мой рот приоткрылся в тихом стоне, и язык скользнул навстречу его языку. «Стой, зверь, поцелуи – это по-другому». И я мягко обвела языком его пухлые губы, и Марк хрипло застонал, поддаваясь и немного сбавляя натиск. Больше наши зубы не бились друг о друга, поцелуй становился осторожным и нежным.
Губы, которым нельзя было ничего запретить, исследовали мой рот неуверенно, но настойчиво. Он словно пробовал меня на вкус, скользя языком в мой рот и выскальзывая обратно.
Марк оторвался от моих губ и, тяжело дыша, посмотрел в лицо. Мужчина будто рассматривал перемены в моём взгляде, словно был удивлён им и находился
Всё моё тело ныло и тянулось к нему, но я лежала и не дышала, надеясь, что он уйдёт, и мне не придётся жалеть об этом. Но пути назад уже не было. Притяжение между нами было сильнее любых законов морали и логики. Оно было сильнее нас самих.
Я только успела подумать о том, что мой поцелуй, возможно, ненадолго снял с чудовища заклятие, как Марк шёпотом произнёс моё имя и снова приник к моим губам.
Новый поцелуй был терзающим и острым. Он был настойчивым и обжигающе горячим. Таким волнующим, что по моей коже разбежались мурашки. И вдруг на меня обрушился весь мир: с его раскалённым в воздухе запахом страсти, с шумом листвы, пением птиц, гудением машин вдалеке, яркими солнечными лучами и стрёкотом насекомых.
Каждое прикосновение – это боль. Яркая, на грани удовольствия. Удушливая, как несдержанное объятие. Горячая, как укусы, которые были когда-то несмелыми поцелуями.
Я задыхалась от этих ласк, чувствовала, руки Марка скользят по моему телу, и выгибалась им навстречу.
Наверное, будь мы дома, он разорвал бы на мне одежду зубами. От мысли об этом мои соски затвердели, а грудь жалобно заныла. Моё тело остро реагировало и на его грубость, и на его почти невинные ласки. Пока моё сознание ныряло куда-то в туман вязкой страсти и теряло контроль над телом, Загорский движениями своих пальцев гнал прочь остатки моих сомнений.
Его руки были повсюду. Сжимали мои бёдра, поглаживали между ног, накрывали грудь, вкрадчиво гладили соски через ткань платья и больно их сжимали. Каждое его касание отдавалось покалыванием в низу моего живота и требовало скорой разрядки.
Мне нравилось слышать, как тяжело он дышит, нравилось ощущать, как лихорадочно Марк исследует моё тело, как вдыхает мой запах, нравилось чувствовать, как сильно он возбуждён – так сильно, что его могучие плечи ходили ходуном, а дыхание сбивалось.
Моё персональное безумие разгоралось диким огнём. Я застонала в голос, когда пальцы Марка скользнули под ткань моих трусиков, где вдруг стало очень мокро и очень горячо.
Я заметалась, словно в горячке, снова застонала.
Сквозь пелену ощутила, как он сдирает с меня бельё. Приподнялась и, целуя его в губы, вцепилась пальцами в его ремень. Мне нужно было. Очень нужно. Вот прямо сейчас, срочно, нужно было снять с него проклятые брюки, словно под ними таилось избавление от всех моих страданий.
Я не узнавала саму себя. Не слышала. Не хотела слышать. Я сама в этот момент стала зверем, ведомым лишь инстинктами. Мне не хотелось, чтобы он останавливался. Не хотелось, чтобы передумал. Я хотела гореть в геенне огненной вместе с ним.
Марк задрал моё платье почти до подбородка.
Я не сопротивлялась. Мои соски словно сами просились к его пальцам, которые одинаково хорошо умели и ласкать, и оставлять синяки. Сами просились
Я бессовестно громко стонала, когда его губы накрыли мою грудь. Испуганные птицы сорвались с ветвей и метнулись высоко в небо. Марк дразнил мои соски, водил языком по ореолам, целовал, а я кричала, задыхаясь, рвала пальцами пуговицы на его рубашке и толкалась навстречу бедрами.
Кажется, в меня вселился сам дьявол. Я больше не могла терпеть и разочарованно мычала, ища его губы и бесстыже раздвигая ноги. Загорский издевался, продолжая покрывать моё тело жадными поцелуями, которые разгоняли новые волны дрожи по моему телу. Мои пальцы не находили себе места: тащили вниз его одежду, дергали пояс брюк, рвали траву, царапали кожу на его спине. Я тянула пересохшим горлом раскалённый воздух и понимала, что не могу вдохнуть, что умираю. Что меня больше нет.
А потом вдруг выгнулась и оглушила Марка криком, потому что, не переставая ласкать, он резко вошёл в меня. И замер, давая почувствовать себя на всю длину. Я ощутила его мощь каждым миллиметром своих внутренних стенок. Мои глаза закрылись, а пальцы впились в его плечи. Я закусила губу, выжидая, но он больше не двигался.
– Я хочу, чтобы ты была рядом, Полина. – Отрывисто прошептал Марк. – Посмотри на меня.
Мои веки открылись. Боль, безумие и удовольствие мешались с едкой паникой.
– Я тебя не отпущу. – Сказал он, дыша так, будто ему не хватало воздуха. – Расслабься.
Его лоб прижался к моему лбу, губы мягко накрыли мои губы.
Вдохнув, он стал медленно раскачиваться, погружаясь в меня всё глубже и глубже. С каждым толчком я целовала его всё беспощаднее, стонала всё громче. Чувствовала, как его прижатый к моему клитору палец давит всё сильнее, как его член проталкивается внутрь меня и замирает, давая время, чтобы привыкнуть. Ощущала, как Марка лихорадочно трясёт от необходимости сдерживать пыл, и подталкивала его к активным действиям, сжимая пальцами его ягодицы и выгибая навстречу спину.
Я задыхалась, но продолжала смотреть на него. Чудовище ловило каждую мою реакцию, оно улыбалось, стискивая до хруста челюсти. Каждым своим стоном я могла управлять его движениями, и в этот момент мне казалось, что Марк готов сделать для меня всё. Но, даже погружаясь в забытье, я не забывала, что он мой враг. Что он может уничтожить, стоит только потерять бдительность. Что он…
Последний крик выпустил наружу всё то напряжение, которое копилось во мне последние месяцы. Что-то случилось, и я не понимала что. Обжигающее тепло собралось внизу живота и вдруг лопнуло, точно шарик с цветными горящими блёстками. Оно распространило ослепительные искры по всему телу. Озноб, агония, лихорадка, - я не знаю, что это было. Я металась, не в силах сдержаться, и, кажется, даже в бреду шептала его имя.
– Марк, Марк…
– Я с тобой, - его дыхание согревало шею.
Он полностью вышел из меня, а затем снова вошел – глубоко и резко. И тоже задрожал, издав протяжный хриплый стон.
23
Ещё некоторое время я лежала под Марком, дрожа и вздрагивая от прикосновения кончиков его пальцев. Размазывала ладонями пот по его спине, расслабленно и обессилено слушала его дыхание. А потом, почувствовав, как его член во мне наливается новой силой, дёрнулась и стала выбираться.