Мой знакомый медведь: Мой знакомый медведь; Зимовье на Тигровой; Дикий урман
Шрифт:
— Что же, Вадя, спать пора.
Из-под выворота, где горел костер, перебросили в сторону недогоревшие головешки, смели золу и угли. А на прогретую землю положили толстый слой кедровых веток…
Наутро, доев остатки вареной шкуры, снова в путь. Теперь уже приходилось внимательно смотреть, чтобы не потерять проток в сплошном разливе.
— Паводок-то какой… Этой весной собирался на Быстрянку поехать. Бобров мы там выпустили. Хотел посмотреть, не заливает ли весной норы.
На не затопленной водой гриве Росин увидел вытаявшие из-под
— Давай причалим, может, орехи в них остались.
— Полно, разве мыши оставят?
В дальнем конце гривы что-то мелькнуло.
— Федор, лиса!
Подхватив палку, Росин пустился по гриве. Между кустами, стелясь по земле, мелькала лисица. Федор, припадая на больную ногу, тоже торопился к кустарнику. Лисица метнулась по узкой полоске земли. Росин рядом. Размахнулся, но лисица — в воду и поплыла. Росин с ходу за ней — и с головой в воду. Вынырнул — быстрее на берег.
— Почто ты в воду плюхнул?
— Думал, мелко.
Лиса доплыла до другой гривы и тут же пропала за древесным хламом.
— Вот, Федор, что значит высококалорийная пища. Не то что поешь, а только увидишь — сразу организм полон сил. Вон мы как с тобой по гриве скакали. Только хворост трещал.
— Хуже собак изголодались. Те лису не едят, а нам бы только дай.
Высушив возле костра лохмотья, поплыли дальше.
— Вот еще грива хорошая, — сказал Росин, — кажется, со всех сторон вода. Давай завернем, может, зайчишку какого поймаем.
Федор направил лодку к гриве, но, не доплыв нескольких метров, резко отвернул в сторону.
— Тут нас самих словить могут. Глянь-ка, вон следы как лапти — медведь. Не хуже нас голодный. Только из берлоги. Видишь, на снегу валялся, шерсть оттирал. Давай-ка уж своей дорогой.
Время от времени проносились утки. Росин по привычке тянулся к луку, но руки теперь не могли даже как следует натянуть тетиву. Вчера почти вплотную подкрался к глухарю, но только ранил птицу. Та потеряла было равновесие, но быстро–быстро замахала крыльями и улетела… Не раз пытался добыть рябчика. Но стрелы летели мимо… Пробовал опять тренироваться — ничего не вышло. Дрожали руки. Надо было хоть немного больше есть.
Лодка лавировала между всплывших валежин, проплывала над замшелыми грудами полусгнивших деревьев.
— Высокая нонче вода. Местами поверх завалов плывем. Эдак мы скоро до русла доберемся! Особливо если почаще напрямую срезать будем.
Через несколько дней, изможденные голодом и усталостью, они стояли на берегу реки и смотрели воспаленными глазами на ее полноводное русло. А по нему сплошной белой массой плыли льдины. Плыли неспокойно. Давили друг друга, вставали на дыбы, обнажая зеленоватый скол. Перевертывались, ломали края у соседних льдин.
В реку вдавался небольшой полуостров. Сейчас он был затоплен, и над ним тоже плыли льдины. С ними боролась пара стоящих рядом молоденьких березок. То одна, то другая льдина наползала на них, пытаясь сломать. Березки вздрагивали, гнулись. Но сдерживали напор и
— Смекали плыть тут без горя, а обернулось — в самой поре ледокол! Разом лодку раздавит. Ждать придется, покуда лед реже будет.
— Как же, Федор, ждать? Ведь мы через день, через два с голода подохнем.
— Ничего, теперича недолго. Шкуру варить будем. Почто ее жалеть? Зима прошла.
— «Шкуру»! Меня от одного слова мутит… Ты пока тут устраивайся, а я пройду берегом, может, найду чего.
…Вернулся Росин не скоро. Проходя мимо лодки, что- то сунул под связку бересты и только потом подошел к костру.
— Нашел ли чего?
— Ничего, — буркнул Росин и принялся подтаскивать к костру валежник. Нечаянно задел суком за бересту, и из-под нее высунулся уголок свежей берестяной коробки. Росин поспешно прикрыл его.
— Чего это ты все прячешь? — удивился Федор.
— Да так, ничего, — замялся Росин. — А впрочем, посмотри. А то подумаешь, нашел, мол, что-то и один съесть хочет.
— Ты что, сдурел?
— Нет, все-таки посмотри и знай: на самый крайний случай запас есть, кое-что нашел.
Росин поднял крышку… На дне коробки лежала черная с размозженной головой гадюка.
— Да, — в раздумье сказал Федор. — Шибко помирать не хочется. Особливо сейчас, перед домом. Вроде уж и эта гадость не так воротит, зря прятал… Только не сейчас, убери покуда, а там видно будет.
Федор подсел к костру и принялся чинить бродни, прокалывая дырки шилом из прочного клюва черного дятла. Росин занялся шкурой — сегодня его очередь готовить обед. Вдруг он опустил руку с лоскутом шкуры. Федор тоже застыл в напряжении. Уши едва улавливали какой-то далекий знакомый звук…
И вот оба вскочили на ноги, завертели поднятыми головами. Теперь ясно был слышен гул самолета. Мотор ревел ближе, ближе, но самолета не видно: мешали деревья. Наконец в стороне показался не самолет, а вертолет. Федор что-то кричал. Росин тоже. Махали руками… Но вертолет летел своим курсом. Люди метались на берегу и, не переставая кричать, махали руками. А вертолет улетал все дальше и дальше… Он уже далеко, его не видно… Пропал и шум мотора. Опустив руки, оба молча смотрели на вершины деревьев, за которыми пропал вертолет.
— Федор, а ведь он за нами прилетал! Где-нибудь утку убили с нашим письмом.
— Как раз с озера летел. Верно, так.
— Представляешь, сегодня бы уже были дома.
— Душу только разбередил. Неужто дым-то не видел? — Федор ковырнул палкой в костре.
— Какой тут дым, одни угли. А может, вернется? В избушке нет — на реке искать будет…
— Почто ему вертаться? Кого в такой ледоход на реке искать?.. Да и далече с реки до избушки. Поди, и ни к чему, что мы тут…
— Не пора трогаться? — спросил на другой день Росин. — Поредел лед.