Мой знакомый призрак
Шрифт:
– Значит, миссис Малбридж изгонит наше привидение? – не унимался Пил.
– Во-первых, профессор Малбридж. Во-вторых, обещать ничего не могу, однако, если она свободна, обязательно попрошу. Телефон архива указан в «Желтых страницах»?
– У нас есть сайт, а на нем вся контактная информация, но лучше запишите мой домашний номер…
Я перебил, заявив: того, что есть на сайте, будет достаточно. Пил все-таки продиктовал свой домашний телефон, который я записал на обратной стороне конверта Рафи.
– Спасибо, мистер Пил. Приятно было познакомиться.
– А вдруг профессор окажется занята?
– Я дам вам знать. Или она, или я обязательно
Повесив трубку, я бросился к двери и скатился вниз по лестнице. Телефонный звонок застал меня уже в фойе.
Я выключил свет, запер дверь и направился к машине. Надо же, она на месте, и колеса тоже… Значит, и в самую черную пору мое невезение небезгранично.
Стакан виски звал и манил, страстной песней сирены заглушая хриплые голоса ноябрьской ночи. Ноя, подобно Одиссею, привязал себя к мачте.
Сначала нужно повидать Рафи.
Переоделся я прямо в машине и, чуть не дрожа от удовольствия, швырнул зеленый смокинг на заднее сиденье. Дело даже не в дурацкой расцветке, просто без вистла я чувствую себя как американский частный детектив без пистолета. Натянув шинель на плечи – что в замкнутом пространстве салона оказалось совсем непросто, – я тут же убедился: вистл на месте, то есть в длинном потайном кармане с правой стороны. Оттуда его можно незаметно вытащить, причем со стороны будет казаться, что я просто смотрю на часы. Кинжал и серебряный потир тоже важны, но вистл, скорее, часть моего тела, нечто вроде третьей ноги.
Вистл у меня фирмы «Кларк ориджинал – ре» с нарисованными вручную ромбами вокруг отверстий и самым нежным на свете звуком. Еще существует «Кларк ориджинал – до», но, как сказал ритм-гитарист Дэвид Сент-Хаббинс, «нет аккорда грустнее ре». Другими словами, ре – именно то, что мне нужно.
Удостоверившись, что вистл на месте, я завел машину и покатил прочь от офиса со смешанным чувством облегчения и досады.
Больница Чарльза Стенджера – тихое неприметное заведение, расположенное на первой трети длинной дуги Коппетс-роуд у Северной кольцевой дороги. Остов больницы – некогда принадлежащие рабочим коттеджи, которые объединили в одно здание. И хотя в последние годы к хребту пристроили довольно уродливые «конечности», – близость Колдфольского леса придает заведению почти идиллический вид, особенно если посещаешь его солнечным летним днем, закрывая глаза на несанкционированную свалку колченогих кроватей и холодильников, где еще недавно хранились трупы.
Увы, промозглым ноябрьским вечером больница предстает в куда более мрачном свете. Войдя через главную дверь (на самом деле дверей две и открываются они лишь по сигналу зуммера), приходится выбросить остатки идиллии в предлагаемый контейнер. Боль и безумие впитались в стены подобно терпкому запаху пота, а более или менее чуткое ухо постоянно улавливает плач и ругательства. Словно переступив порог больницы с яркого солнечного света, попадаешь в густую тень, и это при том, что в помещении довольно жарко.
Чарльз Стенджер страдал параноидальной шизофренией и вскоре после Второй мировой убил троих малышей. В справочниках говорится двоих, но детей было трое, я всех их встречал. Остаток жизни по воле Ее Величества Стенджер провел в бродмуре [6] и в периоды просветления – Чарли учился в Кембридже и замысловатые предложения штамповал, как станок – пуговицы – строчил длинные слезливые письма в министерство
6
Бродмур – учреждение для лиц, признанных виновными, но невменяемыми.
После его смерти обнаружилось: Стенджеру принадлежит не только коттедж, где он жил, но и соседний. Завещание требовало передать оба доверительному тресту – в надежде, что однажды на их основе откроется более гуманное заведение, где буйнопомешанные смогут доживать свой век на безопасном расстоянии от относительно здравомыслящих сограждан.
Очень трогательная история. Особенно на взгляд трех маленьких призраков, которым приходится влачить загробную жизнь в компании бесконечного потока психопатов, постоянно напоминающих им обстоятельства гибели. Увы, у мертвых прав нет, а у душевнобольных есть – по крайней мере на бумаге. Больница Чарльза Стенджера, как и все подобные, идет но шаткому мостику между соблюдением этих прав и нещадным их урезанием. В основном к пациентам относятся хорошо, за исключением случаев, когда они ссорятся с представителями администрации. За последние двадцать лет случилось лишь четыре неестественных смерти и лишь одну можно назвать подозрительной. Мне бы хотелось встретиться с тем умершим, но он, к сожалению, в больнице не задержался.
Стенджер прошлогодним рябиновым ветвям не доверял; если бы вы видели, как реагируют на призраков слабые и надломленные, поняли бы почему. Палаты освящаются еженедельно на все возможные лады: крестом и мезузой для религиозных, веткой жимолости для язычников, а для некромантов – кругом с тщательно выписанными словами «HOC FUGERE», или «Вон отсюда»!
Когда я появился, дежурившая в приемном покое медсестра подняла голову и тепло улыбнулась. Карла… Она работает уже давно и знает, почему я прихожу когда хочу.
– Добрый вечер, милок! – Карла всегда так ко мне обращается, уверенная: никаких иллюзий не возникнет. Ее муж, здоровенный медбрат Джейсон, за пять секунд сложит из такого, как я, оригами. – Мне казалось, в последнее время Рафи в порядке.
– Он действительно в порядке, Карла, – кивнул я, записывая свое имя в журнал посетителей. – Я просто навешаю приятеля. Он письмо прислал.
Карлины глаза расширились, загораясь живейшим интересом. Супруга Джейсона – неисправимая сплетница; пожалуй, это ее единственный порок. Она горько сожалеет, что в настоящих больницах нет таких интриг и сексуальной распущенности, как в тех, что показывают в сериалах.
– Да, я своими глазами видела, – чуть подавшись вперед, проговорила медсестра. – Столько мучений было: одна рука пишет – другая вырывает лист.
Я поднял брови и тут же опустил – получилось импровизированное пожимание плечами.
– Асмодей победил, – коротко сказал я, и Карла пригорюнилась. Можно лишний раз не повторять: Асмодей побеждает всегда. Остановился я на этом только для того, чтобы избежать ответа на предполагаемый вопрос Карлы. – Ну, я пошел. Если доктор Уэбб захочет побеседовать, могу задержаться, просто это на самом деле обычный дружеский визит.