Мой

Эванс Кэти

ЕГО ИМЯ — Рейсер.

Рейсер Дюма Тэйт.

Потому что он мчался к финишной прямой еще до того, как мы были готовы.

Медсестры говорят, что он большой мальчик для недоношенного ребенка, даже при том, что мы с Реми считаем его таким крошечным.

Боже, он — совершенство. Десять крошечных пальчиков на руках. Десять крошечных пальчиков ног. Розовый маленький ротик. Маленький носик.

Теперь ему нужен инкубатор на четыре недели, но, видимо, он почти готов, чтобы его забрали домой. Он больше не нуждается в трубке для кормления, и сейчас весит восемь здоровых фунтов, что поражает каждого, кто не может поверить, что он недоношенный. Затем, конечно,

они видят его отца и понимают, почему этот ребенок такой большой и здоровый.

Ремингтон проводит день, тренируясь для следующего сезона, в то время, как я торчу в больнице, и вынуждена кормить его своим собственным грудным молоком, таким образом, он получит все питательные вещества и преимущества иммунной системы, в которых он нуждается. Я также читала о "методе кенгуру", когда медсестры усаживают ребенка на обнаженной коже матери, чтобы все его системы укрепились и созрели. Я люблю читать обо всех научных данных о том, на что способен контакт кожа-к-коже.

Так что один раз в день медсестры приносят ко мне Рейсера, я раскрываю свою рубашку и чувствую нашего малыша на своей голой коже. Иногда здесь Реми находится, и растягивается позади меня, таким образом становясь моим кенгуру, а я кенгуру ребенка — как называется метод. Но нет. Реми не ощущается, как кенгуру позади меня; он слишком дикий для этого. Он прижимается лицом к моей ключице и всматривается вниз, в нашего ребенка, в то время, как я чувствую его на своей коже, и именно сегодня Рейсер наконец открывает свои глаза, чтобы посмотреть на нас. И они голубые, до боли знакомые, безупречно голубые, и я влюбляюсь во второй раз в своей жизни. 

МЫ БЫЛИ ВЫПИСАНЫ из больницы, и мы, трое, находимся в Сиэтле, наконец, играя в семью.

Сегодня сороковой день после родов, и этой ночью мы с Ремингтоном, наконец, сможем заняться сексом. Но он полон решимости, что впервые, когда он снова меня возьмет... я буду полностью его. Так что, в полдень мы едем в городскую мэрию.

Боже, я. Умираю. Так сильно хочу побыть с сексуальным папашей малыша.

— Он спит, — шепчу я с кресла в гостиной, где я сидела, чтобы накормить Рейсера этим утром.

Ремингтон все еще в своих пижамных штанах, и с обнаженной грудью, и он подходит с таким гордым защитным блеском в глазах, что я умираю от выражения его лица.

— Подойди, понюхай его, — шепчу я с широкой, опьяненной улыбкой.

Он подходит и делает большой вдох возле макушки Рейсера.

— Он хорошо пахнет, правда? — говорю я.

— Так же хорошо, как ты, — хрипло шепчет Ремингтон, и когда я вдыхаю аромат малыша, он вдыхает мой.

Мы смеемся, и он скользит руками под мое тело, обхватывая меня, и говорит мне:

— Держи его.

Я так и делаю. Он поднимает меня в то время, как я держу ребенка, и несет нас к постели.

— Диана так взволнована из-за него, они все взволнованы. Она уже здесь? — спрашиваю я.

— Она в пути, — говорит он.

Я нетерпеливо киваю.

В наших наушниках звучит “Kiss Me” в исполнении Ed Sheeran. Песня кажется какой-то знакомой, но ее знакомость по-настоящему поражает меня, когда я усаживаю Рейсера в небольшую колыбель с моей стороны кровати, а Ремингтон обнимает меня и начинает целовать. Я хочу поступить, как девушка и пожаловаться на свой живот. Он все еще не полностью плоский, но ему это нравится, он целует его. Я хочу пожаловаться на все эти гормоны во мне, но я чувствую себя драгоценной, дорогой и такой счастливой, что даже не могу подобрать слов, чтобы сказать, как сильно я желаю это для людей, которых люблю. Я знаю, что значит

теперь для Ремингтона иметь семью. Он никогда не жаловался, что у него ее не было. Но теперь, когда она у него есть, я знаю, он видит разницу. Знаю, он видит, чего ему не хватало. Теперь у него есть семья, о которой он заботится и, которая заботится о нем.

От стука в дверь мы отрываемся друг от друга, и когда Реми открывает ее, входит Диана, лучезарно улыбаясь, когда видит меня в красном халате Ремингтона и его в пижамных штанах.

— Я думала, что вы двое уже будете готовы!

Он целует меня грубо и возбужденно, его глаза пылают блеском огня.

— Иди, готовься. Не могу дождаться. Чтобы сделать тебя Моей.

— Я уже твоя!

Он проводит своим большим пальцем вниз по моей губе.

— Я буду делать тебя Моей всю твою жизнь.

Забегая в ванную, где я оставила одежду, я быстро и нетерпеливо одеваюсь.

Не могу оставить Рейсера больше, чем на пару часов, а наша встреча назначена на двенадцать, так что я не хотела мудрить со сложным нарядом. Я выбрала простую, но хорошенькую белую юбку и кружевной белый топ. Ремингтон сказал мне, что организует мне большую свадьбу в церкви позже, что он просто не может дождаться, чтобы сделать меня своей. Я сказала ему, что не беспокоюсь об этом, а просто хочу мужчину!

Он заставляет бабочек во мне порхать в полную силу, когда я стягиваю волосы в пучок, что выглядит небрежно, но красиво; затем пытаюсь оживить свое лицо, щипая себя за щеки, чтобы никто не узнал, что Рейсер так часто будит меня по ночам.

Когда я выхожу, мой парень уже в гостиной. Каждый гормон в моем теле грозит вырваться, даря мне сентиментальную послеродовую депрессию, когда я смотрю на Реми в его черном костюме. Высокий, широкоплечий, он прекрасно сложен, его торчащие волосы растрепаны, как всегда, голубые глаза мерцают любовью и волнением, а его ямочки... он весь такой мужчина, такой мальчик и такой мой.

Прежде, чем я осознаю, что плачу, он подходит и вытирает мои слезы пальцами, тихо смеясь от того, что я такая эмоциональная. Затем он облизывает уголки моих глаз, поднимает на руки и выносит из нашей квартиры.

Вся наша банда толпится в ратуше, все, кроме Дианы и нашего драгоценного Рейсера, которого мы не должны подвергать слишком многому, пока он не станет сильнее.

Здесь Мелани, Райли, тренер Люп. Тренер даже держит фотографию 5 на 8 улыбающейся Дианы, говоря нам:

— Она хотела быть в двух местах одновременно, так что я предложил принести ее снимок, пока она заботится о будущем чемпионе!

Рядом с ним стоят и смеются мои родители. У моей матери слезы на глазах, а отец сияет гордостью. Пит и Нора стоят рядом с ними, держась за руки, так как теперь они пытаются построить отношения, пока мы будем находиться в Сиэтле несколько месяцев в течение межсезонья. И Джо. Она тоже здесь, с этой дерзкой небольшой усмешкой и армейской выправкой.

Волнение пузырьками трепещет в моей груди, обжигая меня, когда мы с Ремингтоном направляемся туда, где должны оставить свою подпись, моя рука держит его — эту загорелую, мозолистую, огромную руку, которую я никогда не отпущу.

И затем мы официально расписаны, и вступаем в брак. Он берет мою руку в обе свои, его голубые глаза блестят, они влажные и полностью собственнические, когда он надевает кольцо мне на палец.

Кольцо платиновое.

— Белый бриллиант — это ты, — кратко шепчет он, подняв руку вверх в поле моего зрения. И справа от центрального белого бриллианта находится голубой бриллиант, а слева — черный бриллиант.