Моя бульварная жизнь
Шрифт:
Он и вправду о себе так думал…
Чем-то он похож на актера Виктора Павлова — все люди на кого-то похожи Мирон Осадчий в «Адъютанте его превосходительства» — его лучшая, гениальная роль. Предателя, правда… И взводный Левченко в «Место встречи…» Тоже не совсем положительный герой. Ну, в общем, хорошо, что я удержалась и не озвучила свое открытие.
Лечу к себе на этаж. Я на крыльях! Впервые мой талант не только похвалили и заметили — его достойно оценили! У меня будет свой кабинет, мобильный телефон, машина с персональным водителем! Несчастное существо, человек. Как легко его купить…
Узбеки
Первой пришла в редакцию Нелька. Это абсолютно эксклюзивная личность — сделать ее главной героиней сериала или просто кинофильма — зритель бы обрыдался! Она приехала покорять Москву из Ташкента… Нет, не покорять — спасаться.
Нелькин отец в советское время был крупным партийным чиновником — помощником могущественного первого секретаря ЦК компартии Узбекистана Рашидова. Можно себе представить, в какой роскоши — по советским, конечно, меркам, — жила Нелька и ее семья, и остается только удивляться, что она не скурилась — не спилась, как многие ее ровесники. Когда наступили тяжелые времена, Нелька продала квартиру и все, что было возможно, схватила в охапку двух своих малолетних детей — и рванула в Москву.
Но смекалистость и практичность у Нельки сочетаются с удивительным легкомыслием. В Москве она очень быстро спустила деньги за проданную огромную отцовскую квартиру. Когда же собралась покупать в столице собственность, денег хватило только на угловую продуваемую двушку в хрущовке на окраине Люберец. Но надо отдать ей должное. Не заморачиваясь этим, срочно нашла работу в рекламном агентстве, а потом вместе со своим начальником перешла в ту самую «Экспресс-газету», из которой я ушла в «Вич-инфо». Ей первой я рассказала о предложении Жилина и Костылина, ее первую позвала с собой и ни разу об этом не пожалела.
Нелька сразу развила кипучую деятельность по созданию нашего будущего коллектива. Энергия хлестала через край, она сама могла заменить десятерых из тех, кого привела. При этом она постоянно отрывалась на скоротечные романы, однажды даже как-то незаметно выскочила замуж и скоро развелась. Но основным ее детищем была газета. Она мудро и ловко управляла большим коллективом, а я занималась творчеством и была очень довольна, что все склоки-конфликты Нелька принимает на себя.
Вот она-то и привела в редакцию остальных «узбеков»-русских — своих земляков и коллег. Много лет спустя один из сотрудников издательства со смехом вспоминал: «Все говорили, что у тебя в „Успехе“ работают одни узбеки. И я добавлял, что по нашим коридорам ходят люди в полосатых халатах и тюбетейках!» А на самом деле «узбеки», не избалованные московскими деньгами и соблазнами, работали как рабы на галерах, ничего не боялись и были готовы к любым неприятностям. И сегодня на какое-нибудь новое дело — новый проект я бы с удовольствием собрала всех своих «узбеков» и работала с ними.
Были другие замечательные приобретения. Длинноволосого художника я приметила еще в «Собеседнике» — он, как и я, скучал и томился в этой редакции, а был удивительно талантлив. Я позвонила ему на удачу, уверенная, что он хорошо и богато устроен. Но в тот момент удача была на моей стороне — Длинноволосый художник как раз пребывал в творческом поиске и с удовольствием начал с нуля наше трудное дело. С собой он, естественно, привел тех, с кем хотел бы работать — верстальщиков, дизайнеров, модераторов, бильд-редакторов. Так потихоньку редакция обрастала людьми, каждый приводил того, с кем сам бы хотел работать. Может, поэтому такой славный подобрался народ?
На шестом этаже
И вот наступил торжественный момент — мы всей редакцией, которая до сей минуты сидела буквально на коленях друг у друга, переезжаем на шестой этаж — он весь отдан в наше распоряжение. Наш главный Длинноволосый художник придумал рисунок линолеума и разработал дизайнерское освещение. По предложению прогрессивного Жилина несколько кабинетов в торце этажа объединили в один огромный светлый зал с небольшими стеклянными закутками для ведущих номер корреспондентов и редакторов — все, как в западных newsroom.
У меня и, естественно, у Жилина с Костылиным — отдельные кабинеты (у них — один на двоих, так
Однажды на обложку текущего номера мои ребята приволокли откуда-то фотографию Аллы Пугачевой в роскошном длинном платье изумрудного цвета. Примадонна — самая желанная гостья любой обложки в любом издании! — появилась в необычном бальном наряде то ли на приеме, то ли на чьем-то концерте. Но мои же дотошные корреспонденты нарыли и другой факт — это платье было подарено алмазным королем Ипатовым своей молодой жене, и в нем она блистала в Париже на балу — светская хроника зафиксировала это событие. У них, у богатых, не принято появляться в одном и том же наряде два раза — и, очевидно, этот наряд по скидочной цене был продан Алле Пугачевой. Все это написали в заметке, а на обложку поставили то самое фото Примадонны в платье б/у. И заголовок Певец придумал соответствующий «Алла Пугачева ходит в обносках!» Жилин, который просматривал тогда все обложки нашего нового издания, увидев заголовок, поморщился: «На обложку надо выносить позитивные лозунги!» Мой талантливый Певец тут же предложил другой «позитивный» вынос «Пугачева и в обносках хороша!»
Это было искрометное счастливое время! По коридору ходил Фурдуев и сочинял эпиграммы. Как он появился в нашей конторе — никто толком не помнил. Просто пришел и остался, хотя в журналистике ничего не смыслил и совершенно ничего не умел делать. Когда-то работал учителем русского языка и литературы в школе, но его оттуда поперли — он не вписывался ни в один педагогический коллектив. Зато в редакцию приносил здоровую атмосферу юмора, и даже я, сидя далеко от общей комнаты, слышала взрывы хохота после очередного разыгранного Фурдуевым скетча. Клоуны нужны в любом коллективе. Не случайно они есть в каждом классе школы! Фурдуев писал изумительные пародии на корреспондентов — и они не обижались, ведь пародию можно написать только на яркого человека, на яркий талант. А уж какие капустники он сочинял под тонким Нелькиным руководством — этому могли бы позавидовать даже Ширвиндт с Державиным. Над прибившимся к нашему огоньку литератором потешались все, кому не лень — благо, он относился к этому с добродушным юмором. Однажды, например, ему прислали эпитафию: «Умер в тоске и полнейшей безвестности — Фурдуев, учитель российской словесности».
Кстати, до появления «Успеха» в издательском доме «Вич-инфо» никто никогда не выпивал. То ли здесь это было официально запрещено, то ли люди делали это тайно, то ли сама пафосная обстановка офиса не допускала мысли о грубой пьянке, которыми славились все прежние редакции, где мне приходилось работать. Здесь царила такая правильная обстановка, что хотелось немедленно ее нарушить! И, конечно, нарушали. Тайком, под столами, после работы — я делала вид, что не вижу.
Особым выпивальщиком всех времен и народов был Антон. Харизматичный молодой парень приехал, как и большинство нашего коллектива, из Ташкента. О нем ходили легенды: какая-то девица повесилась от безответной любви к нему. Хоть Антон был плешив и всегда — то с похмелья, то подшофе, в нем, действительно, была редкая в наше время притягательная мужская сексуальность. Или сексуальная притягательность — как хотите, главное — мужская. При этом он был и талантлив. Поэтому я терпела его пьяные выходки и выгораживала, как могла, перед Жилиным и Костылиным. Иногда я и сама в компании Антона и еще двух-трех наших ходила в маленькую забегаловку напротив редакции, где Антон галантно угощал всех коньяком и курицей на гриле, а мне приносил мои любимые маринованные зеленые перчики. Антон — к слову о галантности — никогда про эти перчики не забывал. Мы пили коньяк, заедали его курицей и перчиками и мечтали о временах, когда «Успех» наберет невероятные тиражи, и мы станем богатыми и знаменитыми.