Моя бывшая жена
Шрифт:
– Не говори глупости!
– Сонь, а когда он у вас был, может, ты заметила что-то?
Она задумалась и начала рассуждать вслух.
– Кирилл был недолго. Меньше часа. Не знаю, какие уж там фотографии Марина могла сделать, но она носила нарезку и лед Илье и Кириллу. Я еще помню попросила Алену, жену этого, – она щелкнула пальцами, – Сереги из Собственной безопасности. Марина вызвалась сама. Маш, но это ж ничего не доказывает.
– Ну, все ясно! – Ника хлопнула по столу. – Не скажу, что удивлена.
– В смысле? – подозрительно проговорила я. Что, мой муж ходок и только я
– Маш, есть мужики, про которых только так «Да быть такого не может!», а Кирилл у тебя всегда был «плохим» парнем. За такими очередь стоит, чтобы хотя бы разочек «прокатил». Может, и Марина эта набивалась к нему в любовницы. И, уверена, ни она одна, но самое важно другое, надо ли это самому Кириллу… Помнишь, как он забирал тебя со смены, а медсестры чуть ли из халатов не выпрыгивали…
Да, меня все девчонки в отделении спрашивали, что за брутальный самец меня караулит у больницы. Замучили намеками. А ведь мы могли никогда с Кириллом не пересечься. Мы ведь совершенно разные…
Москва, семь лет назад
– Ну что, товарищи, может по шаурме вдарим?
– Да какая шаурма, дядь Леш. Два часа ночи. А вот по кофе можно. Ты как, Вань? Кофе будешь? Здесь круглосуточный Макдональдс в двух кварталах, – предложила фельдшеру. Прошла уже минута, а на новый вызов не направили, может, успеем взбодриться? Сегодня меня поставили дежурить в карету скорой помощи. У моего куратора специфическое чувство юмора. Бельский считал меня комнатным цветочком, поэтому всячески, не гнушаясь способов, выталкивал из зоны комфорта. Вот и сейчас полночи колесила по северу Москвы. Вызовы обычные, ничего сложного: у кого температура не сбивается, у кого после злоупотребления алкоголем поджелудочная махнула рукой, роды, в конце концов, но это сто процентов моя тема. В общем, нормально. Да и напарник с водителем попались адекватные и веселые.
– Давайте по кофе, до пересмены еще пять часов.
Мы стояли у старой пятиэтажной панельки, в спальном районе за МКАДом. Бабушке плохо стало: она уже умирать собралась, но обошлось все. Давление резко упало.
– Химки. Маяковского 16/9, Огнестрел. Ранен сотрудник федеральной службы, – затрещала рация.
– «Ласточка 11» свободна, – передал Ваня. – Будем на месте через три минуты. Гони, дядя Леша.
Мы сразу поняли, что приехали по адресу. Проблесковые маячки вместе с сиреной разрезали ночь. В тусклом свете фонарей видно было как из окон свешивались фигуры жильцов. Любопытные. Черт, что здесь произошло? Много машин. От обычных служебных до очень пафосных. Я и марок таких не знала.
– Скорая помощь! – крикнул Иван. Нас сразу взяли в оборот и подвели к группе мужчин. Кто-то выглядел, как президент России, не меньше; кто-то как бандит из девяностых. Здоровые, с коротким ежиком волос и горой мышц. Много спецназовцев с автоматами. Ничего мы так заехали, будет, что вспомнить.
– О, по твою душу, Субботин! – сказал серьезный дяденька в черном костюме. – Подлечите нам бойца, эскулапы.
– Да на мне как на собаке, – пошутил тот самый Субботин, но послушно залез в машину. – Пусть девушка осмотрит, – приказал
Мы переглянулись. Я сама убрала наложенный на предплечье жгут. Профессионально сработано.
– Вы молодец, – почему-то не сомневалась, что он знал, как оказывать первую помощь.
– Я рад, что тебе нравится, – улыбнулся нахально. Казанова, блин.
– Маша, пуля на вылет прошла, – помогал Иван.
– Да, Маш, прошла. Не надо, – отрицательно кивнул на шприц с обезболивающим. – У меня дела еще.
– Вам покой нужен. Сейчас будет больно. – Я начала очищать рану.
– Машка, ну ты хоть подуй! – возмутился, будто мы живем с ним вместе лет пять, не меньше.
Я не реагировала. Правда, когда обрабатывала антисептиком, все же подула. Кровотечение остановлено, давящая повязка наложена. Ранение не сложное, пациент в сознании и даже шутит.
– Завтра с утра приезжайте на перевязку. Мы передадим актив в стационар. И возьмите, – я протянула блистер с обезболивающим. – Рука будет болеть, увы и ах.
– Машка, давай к тебе завтра заскочу, и ты перевяжешь?
– Я вообще акушер-гинеколог, вряд ли мы с вами еще встретимся. До свидания.
В следующий раз я его увидела через два дня. Меня наконец отпустили в восемь вечера. Я была молодцом и умудрилась не попасть на дежурство.
– Привет, Машка, – Кирилл Субботин стоял у черного тонированного Гелендвагена и самоуверенно улыбался. В нем было все, что мне не нравилось в мужчинах: от вопиющей наглости и вседозволенности до внешности. Слишком большой, давящий, с тяжелой истово мужской энергетикой. Мне даже машина его не нравилась. Какая-то бандитская! Но в Кирилле было то единственное, против чего не могла устоять ни одна хорошая девочка. Плохой мальчик.
– Как ваша рука? – спросила, приблизившись. Убегать не собиралась. Догонит.
– Твоей заботой, Машка. Поехали, покормлю тебя.
– Спасибо, но я не есть, а спать хочу.
– Спать так спать, – и дверь передо мной открыл. Я не хотела выглядеть ломающейся девицей. Хочет подвезти, пускай. Не дети же.
Кирилл все же смог уговорить меня поужинать с ним. Так, поговорили… обо мне. О себе он давал информации крайне мало. Прямо спецагент. Зато смотрел так, что сомнений в его желаниях не оставалось. На третьем свидании так и сказал.
– Машка, я хочу тебя.
Мы как раз заехали в ворота каких-то частных угодий. По-другому и не скажешь! Огромная территория с зелеными газонами, деревьями, строениями.
– Когда-нибудь стреляла?
Я отрицательно покачала головой. Мы оказались на стрельбище или полигоне. Кирилл расстелил плед и достал корзину с продуктами. Он обещал мне пикник. А сейчас я стояла с пистолетом в руках, наушниках, очках и целилась в круглую мишень.
– Он боевой? – спросила, с трудом удерживая руку на весу.
– Нет, травмат. Боевой тебе рано. – Кирилл стал сзади, очень близко. Я чувствовала его горячее тело и жаркое дыхание. – Передерни затвор. Совмести мушку и целик. Вдохни глубоко и, – я повторяла за ним, как завороженная, – задержи дыхание, – и в самое ухо, – стреляй, Машка…