Моя девочка Его!

Жиглата Кристина

Я растерянно последовала за девушкой, с интересом оглядываясь. Все было красиво, над домом явно работал дизайнер, но… Обращая внимание на каждую вещь, декор, мебель, я мысленно сравнивала все с обстановкой хором Багирова и приходила к внутреннему заключению, что его особняк мне нравился больше. Мне бы хотелось это отрицать, во всем обвинить время, ведь я там пробыла две недели. Но, поскольку я практически нигде не бывала, а на первом этаже вообще мельком, когда бежала, то значит это просто мои глупые оправдания.

— Располагайтесь поудобнее! — говорит девушка, провожая

меня в шикарную комнату в бледно- розовых тонах.

Приятный цвет, не ярко, как-то нежно. В центре — большая кровать с белыми простынями, в углу — шкаф, комод с зеркалом, на стене — телевизор. Напротив выход на террасу — панорамные двери, слегка прикрыты полупрозрачными занавесками. Двери были приоткрыты, а сквозь щель виднелся шезлонг и цветы.

— Здесь ванная, — тем временем продолжала девушка, указывая рукой на дверь рядом. — В шкафу есть уже одежда: все, что успели доставить до вашего приезда. Другую привезут позже…

— За полчаса? — не сдерживаюсь я, понимая, что после того, как дала согласие Северову на получение его защиты, прошло всего так мало времени. А мне уже успели устроить настоящий парад, приготовить комнату и одежду! Неужели я настолько предсказуема? Или Северов слишком проницателен и умен, знает, на что именно надавить, чтобы добиться нужных результатов?

— Андрей Александрович любит порядок в действиях и ждет от своих людей быстрого реагирования, — отвечает девушка. — Все, кто на него работают, мастера в своем деле, поэтому так быстро исполняют приказы…

«Боитесь вы его, да и все», — хотелось мне сказать, но я промолчала, проходя вглубь спальни.

— Вам что-нибудь нужно? — не успокаивается женщина. — Может хотите есть, принять ванну…

— Я хочу побыть одна! — обрываю, посмотрев на девушку.

— Как скажете, — говорит она, быстро удаляясь.

Я облегченно выдохнула, прошла к кровати и, потрогав мягкую материю постельного белья, присела на краешек. И что дальше? Что меня ждет? Мне не хотелось, чтобы было так, будто я просто сменила одну клетку на другую, а покамест я не могла доверять Северову, поэтому и боялась подобной участи. Правда, здесь меня оставляют одну, террасу и дверь не запирают, поскольку щелчка я не слышала. Как-никак, а дают выбор…

Я медленно опустилась на кровать, прикасаясь щекой к прохладным простыням. В мыслях сразу возник знакомый образ: серые, холодные глаза, тонкие губы, которые зажимали между собой сигарету. Мне почудился даже запах дыма, его парфюм и особенный запах его тела… который окутывал меня обычно по утрам, когда я оказывалась в крепких объятиях мужчины.

На глазах невольно выступили слезы, и это меня ошарашило, словно самая шокирующая новость… Я не могла плакать по нему! Не могла думать с теплотой и… скучать. Нет! Я просто сошла с ума! Это пережитый стресс после заключения и прочих проблем!

Нет! Нет! Нет!

Я не могла…

Но плакала, скучала, думала…

А потом совсем незаметно уснула…

Глава 10

Я проснулась утром в той же позе, что и уснула. Только теперь была заботливо прикрыта одеялом. Рядом находился

столик на колесиках с едой, которая еще была горячей. К сожалению, есть мне не хотелось, поскольку, как только я открыла глаза, на меня моментально нахлынули воспоминания вчерашнего дня, мой договор с Северовым и… моя смерть. Правильно ли я делаю? Что будет дальше? Как быть мне?.. Эти и другие вопросы возникали в моей голове одни за другими и разрушали меня изнутри горькими сомнениями, страхом и неуверенностью…

В таком состоянии я пробыла некоторое время. Нервно меряя шагами пространство комнаты, измучила себя окончательно и, упав обессилено на стул, на некоторое время окунулась в себя, вспоминая прошлую жизнь, свободу, детские годы, когда рядом был еще папа…

— Готово! — вдруг слышу резкий голос за спиной.

Передо мной на стол падает несколько снимков, и я вздрагиваю от неожиданности, плотно прикрывая опухшие от слез веки.

— Тебя больше не существует. Солы Никольской больше нет! — как ножом по сердцу. — Ты умерла вчера после взрыва в квартире. От тебя практически ничего не осталось! — продолжает мужчина бесстрастным голосом. — Ты свободна! Я исполнил свое обещание: Багиров оставит тебя!

Судорожно сглатываю, заставляю себя открыть глаза и смотрю на разбросанные снимки с изображением обугленного тела девушки в морге. На глазах вновь выступают слезы. Мне так было сложно на это решиться. Убить себя… для него.

Сколько всего случилось… А сердце все равно предательски, с болью сжимается в груди. Словно кровью обливается. Меня больше нет… Назад дороги НЕТ!

Я сглатываю подступивший ком к горлу, вновь закрываю глаза, чувствуя, как слезинки катятся по щекам и падают на столешницу. Рука машинально вздрагивает, делаю резкий взмах, раскидывая снимки по всей комнате. Хотелось закричать, выпустить наружу боль и чувства, которые рвали меня изнутри. Но я терпела, прекрасно понимая, что после этого последует.

— Он поверил? — спрашиваю еле слышно охрипшим сорванным голосом.

— Его реакция — лучшее доказательство! Вчера, когда ему стало известно о взрыве, он, как зверь, разнес свой клуб вдребезги и безжалостно убил несколько людей. В том числе и информатора…

Из моего горла вырывается рыдание. Прижав ладонь к груди, я пытаюсь унять дрожь в теле и взять себя в руки. Мое сердце, словно бешеное, колотилось. Мне не хватало воздуха, внутри все пылало, словно огнем. Почему так больно? Это ведь избавление, свобода, покой?!

Так надо! По-другому ничего бы не изменилось…

— Вот твои новые документы, — продолжает мужчина, игнорируя мое состояние. Перед моими глазами появляется папка. — Теперь ты Николь Северова, — уведомляет, и я резко вскидываю на него взгляд.

— Мы так не договаривались… — пытаюсь возразить, понимая, что он сделал.

— Какая разница, как и когда ты станешь моей женой! Свадьбы все равно не будет! Через несколько дней мы уедем отсюда навсегда. Твоя жизнь изменится.

— А как же моя мама и брат?.. — Все пошло совсем не так, как планировалось, но у меня не было выбора. Прошло то время, когда я могла думать только о себе.