Моя дочь от тебя
Шрифт:
– Премного благодарен, сладкая, что подвезла. Ну, надеюсь, мы с тобой в расчете.
– Озорно подмигивает, но я прекрасно вижу, что на дне его глаз затаилось совсем иное чувство.
– Пошел бы ты, знаешь куда, Сафронов?!
– возмущение рвется наружу, и я даже не пытаюсь его скрыть. Хам! Гад! Да что он о себе возомнил? Решил, что раз приехал к нам в качестве большого босса, то ему все должны в ножки кланяться и по гостиницам развозить?
– И как же далеко твой грязный язычок готов послать меня?
– щурится.
–
– бросаю ему в лицо.
– А ты недотраханная своим ублюдком-босом стерва, - выплевывает Максим, - и как была ты для меня шлюхой, так и осталась! Не прощу. Никогда.
Он громко хлопает дверью, отчего я вздрагиваю всем телом, а сам круто разворачивается и уже через минуту исчезает за стеклянными дверьми гостиницы, оставив меня в полном недоумении.
Откат приходит почти через две минуты. Рыдания разрывают грудь, а из глаз текут слезы. Я чувствую себя такой ничтожной, ничтожной, ничтожной.
Я еще никогда не ощущала себя настолько униженной и оскорбленной. До глубины души... До боли в сердце. Все во мне разбито. Я ненавижу Максима и презираю. И эти чувства разрушают меня.
Внутри хаос. И я боюсь того, что пережить его не смогу. Не получится. Что после встречи с ним прежней я уже не стану. Он не позволит.
Домой возвращаюсь спустя час.
– Майечка, детка моя! Ты так долго. Я уже переживать начала.
– Ирина Витальевна встречает меня у дверей, заглядывает в лицо с тревогой.
– А Маруся где?
– Прячу глаза в пол и падаю в кресло, которое стоит у входа.
Я чувствую на себе внимательный взгляд Ирины Витальевны: она молча изует меня, но что-то спросить не осмеливается.
– Марусечка заснула, - глухо отвечает наконец-то женщина.
– Майя, что у тебя произошло? На тебе лица нет. Ты поругалась с Яриком?
– волнительные нотки заставляют голос Ирины Витальевны задрожать.
Мне так перед ней стыдно, что даже в глаза смотреть невозможно.
Молчание затягивается. Женщина ждет, а меня изнутри нещадно грызет совесть. Рассказать ей правду я не смогу. Да и зачем ей это? Мать Ярика ничего не знает о моем прошлом, я ей никогда ни о чем сама не рассказывала, а она не лезла в душу.
– Немного повздорили, Ирина Витальевна, - решаюсь рассказать ту часть правды, которая не разрушит ее иллюзорных мечты в отношении меня и Яра.
– Вот засранец! Что он сделал? Я ему сейчас покажу, где раки зимуют! До чего он тебя довел?!
– Женщина лезет в карман за телефоном, хотя я знаю наверняка: она никогда не посмеет сказать Яру слова против, только делает вид...
Я встаю. Усталость неподъемной ношей обрушивается на плечи, но я все же перехватываю руку женщины, сжимаю запястье.
– Ничего важного, Ирина Витальевна. Это по работе. Завтра уже помиримся, - успокаиваю ее.
– Не нужно его беспокоить. Пусть остынет.
Женщина благодарно улыбается и, обнимая
– Какой приятный аромат!
– блаженно прикрывает глаза Ирина Витальевна.
– Ярик поменял туалетную воду?
Боже мой! Это полный крах!
Мне кажется, что все звезды сегодня сошлись против меня. И что же мне делать? Как объяснить, кем от меня пахнет?
– Нет, - отрицательно качаю головой.
– Это я в машину новый ароматизатор купила, - виноватая улыбка растягивает губы.
Как же мне противно на душе от того, что приходится врать Ирине Витальевне!
– Ох, первый раз слышу такой качественный аромат. Ты просто обязана мне показать завтра, что за марка выпускает такое чудо!
– Женщина, еще раз раздувая ноздри, втягивает в себя воздух, а я невольно вся сжимаюсь. Мамочки, да что же за напасть-то?!
– Ирина Витальевна, я, пожалуй, пойду. Завтра нужно рано вставать, а я сегодня так устала, с ног валюсь. В прямом смысле этого слова.
– Прикладываю ладонь к груди в порыве.
– Зайка ты моя ненаглядная!
– Женщина обхватывает мою голову, целует в макушку, а я лихорадочно вспоминаю, не трогал ли мою голову Максим.
– Конечно, беги! Не буду тебе надоедать. А Ярику завтра все-таки позвоню. Поругать его все же нужно, чтобы не задерживал тебя так допоздна. Маруся тебя совсем не видит. Скучает.
Я благодарю женщину за заботу и плетусь, шаркая подошвой тапочек о пол, в свою комнату, еле сдерживая эмоции, рвущие мое сердце в клочья. Для меня так болезненно осознание того, что чувства к Максиму смогли сбить меня с толку! И вместо того чтобы уделить время дочке, я осталась с ним.
Как только захлопывается дверь спальни за моей спиной, даю волю слезам.
Истерика не отступает даже, когда принимаю ванну и ложусь спать. Слезы без конца текут и текут из глаз, не давая и на минутку забыть про конфликт с Максимом и про то, как я безответственно поступила с Марусей. Мне так горько, что просто хочется исчезнуть из этого мира, а лучше - переродиться заново. И начать жить сначала... Но кто же будет заботиться о Марусе? Кто даст ей ту любовь, которую она получает от меня, родной мамы?
Мне кажется, именно с этими терзаниями самой себя я и уснула. И как выяснится позже, уже ближе к утру.
– Мамуль, вставай! Вставай! Вставай!
– гудит над ухом въедливый детский голос. Что за странный сон? Слышу голос, а не вижу, кто говорит.
Ноги делаются ватными, и в груди трепещет страх.
– Маруся?!
– еле шевелю губами.
– Мама, ну, мам! Там тебя дядя Ярик уже ждет, - горячим шепотом сообщает дочка, и я наконец-то выныриваю из липких объятий сна, открываю глаза.