Моя единственная
Шрифт:
Франсуа, поморщившись, высвободился из объятий.
— А она не хотела стать твоей женой никогда! Ты забыл об этом? Я был совершенно не прав, пытаясь устроить ловушку, из которой у нее не было бы выхода, — произнес он, и в голосе его чувствовалось искреннее раскаяние. — Очень хорошо, что наши планы привели к такому неожиданному результату. В том, что в конце концов она вышла за Хью Ланкастера, есть что-то романтическое. Многие могут увидеть в этом перст судьбы. А потом, — Франсуа печально посмотрел на собеседника, — почему ты так уверен, что я и сейчас желаю видеть мужем Микаэлы тебя? Это совсем не так.
— Возможно. Но тогда ты, наверное,
— Нет, — гордо ответил Франсуа, поклонившись с изысканной вежливостью. — Но можете не беспокоиться о своих деньгах. Я собираюсь в самое ближайшее время обсудить этот вопрос с дядей. Дюпре всегда расплачивались по своим долгам, но не человеческой кровью. Вы получите свои деньги. А Хью, пожалуйста, оставьте в покое.
— А если не оставлю? — Красивое лицо Алена вновь исказил гнев. — Ты всерьез полагаешь, что сможешь остановить меня?
Франсуа задумался. А как действительно он сможет помешать своему бывшему другу? Пойти и рассказать обо всем Хью? Нет, сделать это он не сможет. Попытаться переубедить Хассона? В конце концов, поссорившись с ним, он ничего не добьется, лишь еще больше разозлит этого опасного человека.
— Ну неужели так необходимо убивать Хью? — более спокойно спросил он. — Деньги я тебе отдам. Даю слово. То, что Микаэла, став вдовой, согласится выйти за тебя замуж, вовсе не обязательно. Продолжать наши махинации в компании стало слишком опасно. Ты уже достаточно богат и в средствах не нуждаешься. Зачем идти на такое ужасное преступление? Ты что, просто не можешь остановиться? Тебе доставляет удовольствие причинять боль другим?
Несколько секунд Ален, сжав губы, молча смотрел ему в глаза, затем, взяв себя в руки, уселся на стоящий у стены обитый черной кожей стул.
— Может, ты и нрав, — произнес он как ни в чем не бывало. — Возможно, я так долго разрабатывал план убийства Хью, что уже сжился с ним и не вижу другого выхода.
— Ты найдешь его, — живо откликнулся молодой человек, веря и не веря, что ему удалось поколебать такого непреклонного и самоуверенного человека, как Ален.
— Я подумаю об этом, — лениво произнес тот, прикрывая глаза, чтобы не выдать бушующей внутри злости. Замерев в таком положении на несколько секунд, он незаметно наблюдал за озарившимся надеждой лицом Франсуа, затем улыбнулся и заговорил вновь:
— Что бы там ни было, а друга мне терять не хочется, тем более такого, который может стать еще и моим шурином. Да и то, что ты сказал, заслуживает внимания. Ведь ты мой самый близкий друг. Еще не хватало нам враждовать. — Он встал со стула и дружески похлопал молодого человека по спине. — Не надо тревожиться, mon ami. Смотри" веселее! Ты выиграл. Я изменяю свои планы: Хью Ланкастер не погибнет от моей руки. Даю слово!
Франсуа с готовностью кивнул. Очень хотелось верить в то, что ему действительно удалось убедить Хассона отказаться от страшных планов. Услышав его ответ, он немного успокоился и даже сумел улыбнуться. Но сомнения остались. Этот человек, как показывает гибель Этьена, жесток и коварен. И все-таки юноша выходил из комнаты в более приподнятом настроении, чем входил туда. Как бы там ни было, а он заставил Алена задуматься. Самое главное — тот обещал не убивать Хью. Франсуа мрачно усмехнулся. Получается, он сделал все, что мог. Но необходимо поговорить с Жаном и Хью и признаться в том, в чем виноват он сам.
Тяжелый груз
Была вторая половина дня. Печальная Лизетт шла по дорожке сада. Занятая своими невеселыми мыслями, она не замечала ни приятной прохлады, ни красоты многочисленных цветов. Страшно даже представить, что будет с Джоном, когда он узнает обо всем. Но и жить с ним, храня тайну рождения Микаэлы, невозможно. Не отвернется ли он от женщины, которая за все это время так и не сказала, что у него есть ребенок? Не станет ли он презирать ту, которая лишила его радости общения с дочерью? Здраво рассуждая, Джон не должен винить ее за то, что она хранила эту тайну. То, что она считала его виновным во всем, исключало признание. Но вчера утром, когда обман, жертвой которого они стали, был разоблачен, она должна была сказать правду и о Микаэле. Теперь с каждым часом, даже с каждой минутой сделать это будет все труднее.
Лизетт остановилась неподалеку от бельведера, под большой, бурно цветущей магнолией и посмотрела на почти неподвижную гладь пруда. Поглощенная своими мыслями, она не заметила, как подошел Джон, и вздрогнула, когда он осторожно прикоснулся к ее руке.
— Прошу прощения, дорогая Не хотел пугать тебя, — произнес он виноватым тоном и тут же заговорщически улыбнулся. — У тебя был такой отрешенный вид. Тот, кто не знает тебя, как я, мог бы подумать, что либо ты замышляешь страшное преступление, либо тебя мучает какая-то ужасная тайна.
Она подняла глаза, посмотрев в знакомое лицо дорогого ей человека. Неужели она вновь потеряет его? Последние его слова — прекрасный повод для столь необходимого и трудного разговора. Неужели у нее опять не хватит мужества начать его? Лизетт украдкой огляделась по сторонам. Судя по всему, они были одни. Она вздохнула и, не давая себе времени передумать, произнесла:
— У меня и в самом деле есть тайна. Когда мы расстались, я была беременна, хотя и не знала об этом. Только когда я поняла, что жду ребенка, я и согласилась выйти за Рено. — Она пристально посмотрела в глаза Джона. — Микаэла — не его ребенок. Она твоя.., наша дочь.
Глава 21
Несколько секунд Джон смотрел на нее молча. В глазах отразилась целая гамма вызванных неожиданным признанием разнообразных чувств: удивление, благоговейный страх, недоумение, любовь.
— Микаэла — моя дочь? — спросил он наконец. Не найдя сил ответить что-либо, Лизетт просто кивнула. Да и что она могла сказать сейчас? Все ее будущее, ее счастье или несчастье до конца дней зависели от стоящего перед ней мужчины. Она готова была к любому ответу. Тело ее напряглось, будто в ожидании удара, сердце бешено колотилось. О, как она любит его! Как ужасно вновь потерять его! Потерять уже навсегда! Похоже, он не сердится. Но это еще ничего не значит. Не возненавидит ли он ее, когда спокойно подумает об услышанном? Джон имеет основания осуждать ее. Он может даже подумать, что она специально приберегла этот секрет, чтобы заполучить его деньги.