Моя еврейская бабушка (сборник)
Шрифт:
– И это всееее!
– Все, а ты чего ждала?
Хозяйка сердито расправила клеенку, она явно злилась на блондинку: «Недаром все хают их за глупость». В желудке давно извивался голодный червяк, Агеевна с нетерпением ждала заработанных денег, чтобы быстрее добраться до магазина, но несчастная Алла не спешила с расчетами. Непунятая жена пыталась справиться с шоком: сначала она вытаращила глаза от удивления, затем похватала ртом воздух, подергалась, в завершение всех манипуляций схватила газету и звонко шлепнула ею по столу.
– А где все эти кресты, магия и свечи? Где ваша обещанная ворожба? Гдееее?
В квартире черной вороной заметался
– Какие тебе свечи? Иди уже, иди с богом, – с плохо прикрытой грустью произнесла ворожейка, елозя заскорузлой ладонью по грязной клеенке. Заветные деньги уплыли в неизвестном направлении, видимо, нужные фарватеры затопило. Никак до магазина не добраться. Придется ждать следующую дурочку. Тяжелый это бизнес – гадание на кофейной гуще.
– И пойду! Нечего мне здесь делать! – Блондинка стремительно бросилась к дверям.
– Постой, а где деньги-то? Мне же в магазин надо! – завопила Агеевна, переходя с обычного баса на бас-профундо. Она понапрасну надеялась получить честно заработанный гонорар и понапрасну торопилась, спешка была излишней. В магазин идти не с чем. Алые коготки отказались оплачивать оказанную услугу.
– Какие еще деньги? За что платить? Я и без вас обойдусь, мой муж любит меня! – донеслось из прихожей, затем яростно громыхнула входная дверь. И сразу все стихло, только стекляшки на люстре еще долго позванивали, будто прощались со странной визитершей навсегда.
Предпоследнее воскресенье июля выдалось солнечным и жарким. «Еще утро, а такая жара! Сейчас эта дрянь припрется, господи, и когда мои мучения закончатся?» – Алла глядела на прихорашивающегося мужа, гоняя злобные мысли по кругу, они прыгали и скакали, как теннисные шарики по корту.
Она проснулась рано и принялась мучительно искать выход из создавшейся семейной ситуации, но ничего не придумала, и от безысходности совсем измучилась, даже мигрень себе нажила. Но муж ничего не знал о тайных мучениях супруги, он тщательно брился, упирая изнутри языком намыленную щеку. «Как на любовное свидание собирается. Когда ее не было, не брился по утрам. Что мне делать, что?..» В этих мучениях было что-то сладкое и гнойное одновременно. Алла явно наслаждалась процессом: можно жалеть себя, несчастную страдалицу, столько, сколько душе пожелается… но вот беда, никто об этом не догадывается. Даже родной муж. Но он давно стал неродным. Его приручила подруга Галя.
– Эй, ты что, уснула? – Голос мужа вывел ее из ступора.
– Чего тебе? – сердито буркнула она, разглядывая алые ногти на руках. Все в ней было ярким и пестрым, но муж не замечал красочных пятен. Сказал-замолчал. Не ответила-не обратил внимания. Надоело. Семейная рутина заела обоих, но они редко ругались, все больше отмалчивались. Тоска смертная, и когда все это кончится?
– Сегодня к нам Галя придет, приготовь что-нибудь вкусненькое, ты же умеешь, – подсластил горькую пилюлю муж, заканчивая утомительное бритье.
– Умею-умею, – фыркнула Алла.
– Вот и приготовься, она уже выехала из города, приедет голодная, ты же знаешь, что Галя живет одна, без семьи, – последние слова муж бросил из-за двери, и вскоре послышался стук топора.
«Хочет свеженьким быть перед подругой, вместо утренней зарядки дрова пошел колоть. Дружба с Галей держит его в форме. А кто виноват
Незаметно утро переросло в знойный полдень. Алла торчала на кухне, голодная Галя болталась на участке, шутливо отнимая у Аллиного мужа топор и рукавицы.
– Гена, хватит глупостями заниматься, не переходи в первобытное состояние, ты же цивилизованный человек, – доносилось в открытое окно. В кухне было жарко, как в доменной печи. Алла переворачивая на раскаленной жаровне злобно шипящие и плюющиеся жиром бараньи котлеты и поглядывала в окно на «сладкую парочку». От ярости – или от жары темнело в глазах. «Милуются и меня не стесняются. Убила бы обоих, разом, одним ударом!»
– Галя, я не могу бездельничать, за домом нужно следить! – Гена громко рассмеялся, разгоряченный притворной борьбой. Алла едва не задохнулась от гнева, глядя на все это безобразие. Муж и Галя стояли рядом и о чем-то тихо шептались. «Мне не вынести этого! Что из того, что они не любовники, все равно это издевательство надо мной… Крупные и ледяные от нестерпимой злобы слезы ручьем полились на огненные котлеты. «Ничего, пусть, зато обед будет вкуснее!». Пока готовилось субботнее пиршество, Алла наплакалась вволю.
Обеденный стол поставили во дворе. Целую неделю стояли роскошные погоды, позволяя дачникам чревоугодничать на воздухе. Клещи и комары притихли, наверное, задремали: говорят, в жару на них сон нападает. Стол убивал наповал своим великолепием: томатный суп с зеленью, котлеты, ледяной квас, кислый морс из прошлогодней клюквы, свежее сало, нарезанное тонюсенькими ломтиками; огромная головка чеснока с фиолетовыми прожилками, его выдернули утром, еще на росе; трепещущая на легком ветру петрушка, благоухающие кустики укропа, а под ними безвольно развалился красавец-шпинат, и на десерт пироги с зеленым луком и яйцами. Все вместе издавало приятный аромат обжорства и лени; сидеть бы за этим столом, полным вкусной снеди, до скончания следующего века, чтобы не задумываться о кризисе в частности и исторических катаклизмах в целом, и лишь бы не вспоминать о работе. В такие минуты хочется обнять все человечество.
– …Хочется обнять все человечество, – с набитым ртом произнес Гена, жадно поглощая румяные пирожки.
«Ест, будто семечки: один-другой-третий-четвертый…» Алла уже сбилась со счета, хотя исподтишка зорко наблюдала за вражьим станом. Блюдо опустело, и хозяйка быстро подкинула новую порцию. Только бы не проглядеть удобный момент! Ни минуты передышки.
– Эти с капустой, – будто невзначай сообщила она. Теннисные шарики в голове прыгали в разные стороны: «Я семью спасаю, меня бог простит. Этой карьеристке Гале мой дурак-муж не нужен, она же от скуки наши пороги обивает, а он и рад, слюнтяй несчастный! Лишь бы чужая юбка была под боком. У него всегда наготове оправдание, дескать, у нас с Галей нет ничего такого, за что ты могла бы меня упрекнуть. А мне просто обидно! Почему он со мной слова не скажет, никогда не улыбнется, только ухмыляется, а с ней и смеется, и чепуху городит, и весь светится от счастья. Я устрою им счастье! Они меня надолго запомнят!»