Моя итальянская возлюбленная
Шрифт:
Возвращая фотографию, я сделал самый непринужденный вид и даже улыбнулся, хотя в глубине души почувствовал к этому негодяю сильную ревность. Более того, эта ревность послужила поводом для одного нескромного вопроса, после которого Джулия надула губки и отказалась отвечать. Последовали долгие уговоры и прерывистые от нехватки словарного запаса извинения. Наконец она согласилась продолжить, сухо заметив, что нет, этот англичанин был не первым ее любовником, поскольку до этого имелся еще какой-то «professore». Я не стал ревновать или уточнять, подумав о том, что медаль девственности никого не украшает, а сама ситуация достаточно знакома — преподаватель соблазняет свою студентку. Сам я тоже когда-то был преподавателем, но самым ярким воспоминанием из этого периода осталась
И, если уж на то пошло, то самый большой разврат я наблюдал в Центральном доме ученых, что находится на Пречистенке, в бывшем особняке знаменитого генерал-губернатора Москвы Архарова. Однажды, когда мы с моим научным руководителем пили в местном кафетерии, за соседними столиками расположились чертовски любопытные пары. Во-первых, какой-то седовласый и лысоватый джентльмен, лет шестидесяти пяти, с огромным носом старого пьяницы. С помощью двух бутылок шампанского он охмурял смешливую черноволосую девицу, немного страшноватенькую, но зато по возрасту годившуюся ему во внучки. За другим столиком сидел аналогичный джентльмен, который, как пылкий юноша, бегал за кофе и пирожными для своей спутницы — миловидной и, судя по всему, разведенной женщины. Третий вариант дополнял первые два, только на этот раз джентльмен был не так стар — лет пятидесяти, — носил кожаный пиджак и беседовал с красивой дамой, у которой на пальце блестело обручальное кольцо. Но самым примечательным был четвертый вариант — маленький облезлый старикашка сидел рядом с патлатым юношей! Таким образом, четыре научных руководителя, каждый в соответствии со своими сексуальными пристрастиями, проводили консультации с аспирантами. А не знающие жизни журналисты пишут об упадке российской науки!
Но вернемся к расскажу Джулии. Итак, на прошлогоднем венецианском фестивале она познакомилась с англичанином по имени Майкл, влюбилась в него, и они чудесно провели время. Затем он уехал в свою Англию, она вернулась в Рим, и долгое время они не виделись. Впрочем, пару раз он приезжал к ней в Рим, когда «Ювентус» играл в кубке чемпионов с какой-то английской командой.
За это время Джулия успела слетать с родителями в Америку, а на обратном пути на несколько часов оказалась «in Londra». Я не сразу сообразил, что это Лондон, пришлось переспрашивать, и тогда она произнесла по-английски. Прямо из гостиницы тайком от родителей она позвонила в Брайтон, но Майкл заявил, что страшно занят и освободиться не сможет, хотя это отняло бы у него не слишком много времени. Зато он пообещал приехать на следующий Венецианский фестиваль и остановиться в той же гостинице.
И вот уже в этом году бедняжка Джулия поспешила в Венецию, нашла гостиницу и, решив сделать сюрприз, поднялась прямо в номер своего возлюбленного. Дверь была открыта, но в комнате никого не оказалось. Тогда эта милая плутовка решила разыграть своего паршивого Майкла в лучших традициях незамысловатых итальянских кинокомедий. Она быстренько разделась, легла в постель и накрылась с головой. Эх, меня бы кто так разыграл!
Надо сказать, что розыгрыш удался как нельзя лучше, и сама Джулия вспоминала об этом, хохоча до слез. Итак, она лежит под одеялом и слышит, как хлопает входная дверь. Вошедший застывает в изумлении, видя на своей постели очертания человеческого тела, затем осторожно, на цыпочках, подкрадывается… тут Джулия откидывает простыню и садится. Общему изумлению не было предела, тем более, что это оказался совсем не Майкл, а какой-то незнакомый джентльмен, весьма солидной наружности.
— И, как по-вашему, что произошло дальше? — спросила меня Джулия, дойдя до этого места.
— Он быстренько разделся и лег к вам в постель? — тут же предположил я, поскольку сам поступил бы именно так.
— Ничего подобного. Подумайте еще.
— Ну, тогда он взбесился, закричал,
— И опять не угадали.
— Тогда не знаю…
— Сначала он буквально оцепенел от ужаса, словно увидел в постели змею, а затем что-то закричал и выскочил за дверь, оставив меня одну.
— А вы что сделали?
— Я быстро оделась и уже хотела уйти, как вдруг дверь снова распахнулась и появился этот синьор. Точнее, он остался в коридоре, а в номер вошла какая-то дама, судя по всему его жена. Она стала на меня ужасно орать, обозвав дешевой шлюхой.
— А вы?
— А я сказала, что, если она будет оставлять своему мужу больше денег, тогда ему хватит и на дорогих.
Эту фразу я понял лишь с третьей попытки, после чего расхохотался и заявил:
— Браво!
Джулия довольно улыбнулась и продолжила свой рассказ. Она спустилась к портье, узнала, что никакой Майкл Симмонс здесь не останавливался, и после этого направилась к своей крестной матери, той самой даме, с которой я видел ее на площади Синьории и которая замужем за венецианцем. Она ничего не скрывала от своей Сюзанны, как, впрочем, и та от нее. Они отправились гулять по городу, зашли в кафе на Сан-Марко, и в тот момент, когда Сюзанна на минутку отлучилась, Джулия заметила меня.
Она сразу поняла, что я — иностранец, и почему-то решила, что меня бросила женщина. Самой Джулии тоже было очень обидно, что Майкл не сдержал своего обещания, но, увидев меня, она подумала: вот — человек, которому сейчас еще хуже, чем ей.
— Но почему вы так быстро ушли? — спросил я.
— Не хотела, чтобы крестная мать видела нас вместе.
— Но почему?
— Она не любит русских.
— За что?
Джулия немного помялась, но потом все-таки ответила:
— У ее любовника жена — русская.
У меня начали закрадываться кое-какие подозрения, которые еще больше усилились, когда я узнал, что любовник крестной матери живет во Флоренции. Более того, из рассказа Джулии стала вырисовываться очень любопытная картина. На следующий день Сюзанна позвонила своему любовнику и узнала, что его жена на несколько дней уехала. Тогда она быстро собралась и села в поезд «Венеция — Флоренция», оставив Джулию одну.
«Эх, как жаль, что мы не встретились именно тогда!» — только и подумал я, окидывая взглядом свою соблазнительную собеседницу, которая продолжала болтать без умолку.
Оказывается, во Флоренции целый месяц проводится ежегодный фестиваль «Музыкальный май», который считается самым старинным и престижным фестивалем оперы, балета и театральных представлений. Занятый своими приключениями, переживаниями и знакомством с итальянской полицией, я узнал об этом от Джулии только сейчас, когда уже сидел в поезде, уносившем меня в Рим.
Не прошло и дня, как Сюзанна позвонила в Венецию и рассказала Джулии о том, что на одном из представлений, проходивших прямо на пьяцца-дель-Дуомо, видела ее Майкла, причем не одного, а в обществе какой-то девицы. Рассказывая об этом, моя чудная итальянка вела себя несколько своеобразно. У меня в мозгах сидело клише о том, что все итальянки ужасно ревнивы и за измену готовы буквально убить своего возлюбленного. Эта же плутовка непрерывно улыбалась даже тогда, когда рассказывала о своей ярости и желании немедленно уличить коварного Майкла.
— А вы не ревновали? — не выдержав, спросил я, полагая, что о ревности не рассказывают с улыбкой.
— Конечно, ревновала, но эти англичане такие странные люди… — немедленно ответила она.
«И все — горькие пьяницы», — усмехнулся я, вспомнив знаменитый рассказ Чехова. Упустив момент, я не решился перебивать, чтобы выяснить, в чем именно состояла «странность» Майкла, и правильно сделал, поскольку это стало ясно из дальнейшего рассказа.
Итак, Джулия приехала во Флоренцию, встретилась с Сюзанной, которая пребывала в самом мрачном расположении духа, поскольку женатый возлюбленный неожиданно исчез еще до ее приезда; и они вместе отправились на какой-то оперный концерт. Если Майкл еще находился в городе, то должен был оказаться там, поскольку в тот вечер выступали звезды мировой оперной сцены.