Моя карта мира
Шрифт:
В этом месте мой муж не выдержал. Он крикнул громко, а голос у него зычный:
«Если вы будете продолжать в том же духе, мы и третью революцию вам устроим!».
Директор на миг осекся, и не известно, куда бы потекла банкетная река, если бы в этот миг входная дверь не распахнулась, пропуская высокого человека в ладном костюме, сопровождаемого двумя громилами, вооруженными автоматами с короткими стволами. Человек в костюме быстрым шагом двинулся к столу, громилы шли за ним по пятам.
«Уже пришли брать!» - воскликнул мой муж.
И ошибся.
Человек в костюме обхватил за плечи председателя израильской делегации, бывшего профессора Екатеринбургского Университета, и смачно поцеловал.
«Друзья мои, - сказал он лукаво, - наши отношения были драматичны, но ваш приезд вносит в них новую ноту. Это нота доверия. И я хочу рассказать вам сказку о доверии.
Шел как-то Иван-царевич по лесу и увидел лягушку. Она сказала нежным голосом:
«Иван-царевич, возьми меня к себе во дворец и поцелуй. Тогда я превращусь в прекрасную девушку и стану твоей любовницей».
Идея понравилась Ивану-царевичу. Он принес лягушку к себе во дворец, из осторожности на кухню, и там поцеловал. Как только он ее поцеловал, она тут же превратилась в прекрасную девицу, к сожалению, одетую, и начала торопливо раздеваться. Она успела снять с себя юбку и кофту, но только перешла в нижнему белью, как в кухню вошла жена Иван-царевича. Увидев полуголую прекрасную девицу, она слегка опешила и спросила :
«Иван-царевич, а это кто?».
«Это лягушка – я принес ее из лесу», - ответил Иван-царевич, глядя жене в глаза чистым взором.
И жена ему поверила.
Так выпьем же за доверие!».
И академики выпили – раз, еще раз и еще много-много раз, - и водочки, и коньячка, и опять водочки, и опять коньячка, закусывая эту благодать жареными рябчиками и красной икрой, фаршированной черной. Старческие глаза их источали слезы радости и умиления – ведь им не часто перепадали такие милости. Похоже, их не слишком смущало, что представители израильской науки далеко отстали от них по количеству выпитого. А может, я не права – эта наша неспособность расслабиться в питии укрепляла в их душах то самое доверие, которое так изящно описал их красноречивый коллега.
Не могу с определенностью сказать, на какую роль он нас назначил, на роль коварного Ивана-царевича или на роль его доверчивой жены, но город Екатеринбург я покидала назавтра с большим облегчением. Я прошла по не топтаной траве бывшего аэропорта к никем не охраняемому самолету, твердо надеясь, что я побывала в этом городе не только первый, но и последний раз.
Говорят, что с тех пор омертвевший Екатеринбург слегка оживили, пригласив для его воскрешения несколько китайских строительных фирм, но мне трудно в это поверить. Наверно потому, что увиденная мною тягостная картина выглядела вполне органичной, а возрождение с помощью отряда китайских кудесников выглядит синтетическим. Ведь китайцы в конце сказки вернутся в Китай, а вечная российская реальность останется такой же, какой ей предначертано быть. И все вернется на круги своя.
ЯПОНИЯ И ЯПОНЦЫ
В Японии очень тесно. Я это заметила как только ступила на японскую землю – зал прибытия токийского аэропорта был так густо набит людьми, что сразу становилось ясно, почему там
Мы притащили с собой этот чертов чемодан, потому, что - как ни смешно это звучит - мы были в Японии проездом из Америки в Европу. Поскольку предыдущие два месяца мы провели в Сиэттле, самом северном городе тихоокеанского побережья США, выбранный нами путь возвращения в евроазиатское полушарие выглядел не таким уж нелепым. Тем более, что у мужа был запланирован доклад на физической конференции в японском городе Сендае.
Из-за того, что мы организовали свою японскую авантюру в Сиэттле, с налету, а не как все нормальные люди – загодя, через своего родного агента под конвоем своей родной туристской группы, мы очутились в Стране Восходящего Солнца без всякого присмотра круглых глаз. Там, на Дальнем Востоке, люди делятся на косоглазых – положительная характеристика - и круглоглазых, т.е. варваров и фраеров одновременно.
Чтобы продумать и сконструировать эту отчаянную авантюру – поездку по Японии без провожатых, минуя общепринятые туристские маршруты, - я, как на работу, целую неделю ходила улаживать дела в натуральное японское агентство в Сиэттле. Штат агентства составляли исключительно косоглазые, хорошо понимавшие свою родину - они сходу посоветовали мне не тратить время на Токио, город слишком модерновый и слишком людный, даже для Японии.
Сговориться с косоглазыми из Сиэттла было легко – они отлично владели английским, но я оценила это их умение только в Японии, где ни один встреченный мною японец по-английски не говорил и не понимал. Я не преувеличиваю – ни один! И даже молодые ребята из туристского агентства, обслуживавшего физическую конференцию в Сендае, могли понять мой простой вопрос, типа: «Сколько часов идет поезд из Киото в Токио?», только тщательно записав его иероглифами и добросовестно обсудив всем коллективом – их было четверо, три парня и девушка. С трудом осознав смысл моего вопроса, они все вчетвером медленно-медленно переводили на английский ответ, типа «Три с половиной часа», и выпускали с докладом девушку, как самую шуструю. И хоть была она шустрее парней, понять ее на слух было почти невозможно.
Вопросы о расписании поездов были для нас самыми актуальными, так как наши американские косоглазые уговорили меня купить страшно дорогой железнодорожный билет первого класса, настаивая на том, что во втором классе могут ездить только японцы. Сразу же по приезде, на вокзале Токийского аэропорта, в ожидании поезда, направляющегося в Сендай, я оценила ценность этого совета – увидев битком набитые бескондиционерные вагоны второго класса, я поняла, что круглоглазый фраер средних лет живым в этих вагонах не доедет даже до ближайшей станции.
Я очень быстро оценила человеколюбивые порядки вокзала Токийского аэропорта, где некоторые надписи были сделаны по-английски. С тех пор, как мы этот вокзал покинули и смело отправились без гида в японскую глубинку, латинские буквы я видела только на вывеске, украшавшей бесконечное число огромных серых зданий, щедро рассыпанных по всей стране. Здания были стандартные – серые бетонные параллелепипеды без окон, увенчанные одним и тем же непостижимым неоновым выкриком «ПОЧИНКО!».
Путешествуй я по Украине, я бы решила, что это неграмотно сформулированная реклама починочной мастерской, но что это слово значило в Японии, постигнуть было невозможно. В центре первого этажа зияла высокая, широко распахнутая дверь, почти ворота, через которые непрерывно струился людской поток: слева внутрь, справа - наружу.