Моя княгиня
Шрифт:
– Что с Ольгой?
– забеспокоилась Анастасия Илларионовна и посмотрела на князя Василия.
– Мы и сами не знаем, что с ней, - пожал плечами ее сын, - доктор подозревает, что сердце было слабое, а горе спровоцировало приступ. Она очень плоха. Сейчас отец Павел у нее, а теперь еще и доктор.
– Я пойду к Ольге, - решила княгиня и направилась в спальню невестки.
Когда через двадцать минут она вернулась, по ее лицу Алексей понял, что все было кончено, дети светлейших князей Черкасских остались круглыми сиротами.
Гроб
Анастасия Илларионовна целые дни проводила на половине девочек, выходя оттуда только к обеду. Она забрала себе в помощь горничную покойной княгини Марфу и общими силами четыре женщины беспрерывно успокаивали и отвлекали маленьких сирот.
На третий день после смерти княгини Ольги обоих супругов похоронили около церкви в Марфино. На похороны съехались соседи со всей округи, было много знакомых и родственников из Москвы. К полудню приехавшие сели за поминальный обед, а к вечеру все разъехались, Черкасские остались одни, исключением был только старый друг и сосед барон Тальзит.
Княгиня, проведав девочек, которых на похороны не брали, а оставили дома под присмотром гувернанток и няни, спустилась в гостиную, где сидели трое мужчин.
– Пойдемте в кабинет Николая, - распорядилась она, - выслушаем его последнюю волю.
Алексей удивился, кошмарные события последних дней настолько его деморализовали, что он даже не задумывался о том, что отец мог оставить завещание.
Все встали и отправились за княгиней в кабинет князя Николая. Большая комната с французскими окнами, выходящими в сад, всем напоминала о покойном хозяине. Развешанное на ярком ковре оружие, бывшее с князем Николаем в боях на Кавказе, большой портрет жены с дочерьми, стоящими изящной группой на фоне цветников Марфина, миниатюра в овальной золотой рамке, изображающая Алексея в возрасте десяти лет - все говорило вошедшим родственникам о безвозвратной потере.
– Садитесь, - предложила княгиня, занимая кресло хозяина у письменного стола, - поскольку вы не знали до сегодняшнего дня, я сообщаю вам, что душеприказчиком мой сын назначил нашего общего друга и соседа барона Александра Николаевича Тальзита. Он и мой душеприказчик и после моей смерти, он объявит вам мою волю. А сейчас, прошу вас, Александр Николаевич, зачитайте нам последнюю волю моего сына.
Барон достал из внутреннего кармана сюртука запечатанный конверт, на котором было рукой князя Николая написано: «Завещание Николая Черкасского», сломал печать и начал читать написанное:
«Я, светлейший князь Николай Никитич Черкасский, находясь в здравом уме и твердой памяти, изъявляю свою последнюю волю:
Душеприказчиком моим назначаю моего друга барона
В случае моей смерти, произошедшей ранее смерти жены моей светлейшей княгини Ольги Петровны Черкасской, в девичестве княжны Глинской, я оставляю ей в пожизненное пользование имение Грабцево со всем имуществом и крестьянами, также оставляю ей двести пятьдесят тысяч рублей золотом. После ее кончины имение Грабцево со всем имуществом и крестьянами должно перейти во владение моего сына светлейшего князя Алексея Николаевича Черкасского, а полученными от меня деньгами моя жена Ольга Петровна Черкасская может распорядиться по своему усмотрению.
Дочерям моим Елене Николаевне, Дарье Николаевне, Елизавете Николаевне и Ольге Николаевне Черкасским оставляю по сто пятьдесят тысяч рублей золотом каждой. Вышеозначенную сумму каждая из них получит при замужестве с согласия назначенного мной опекуна, либо по достижении двадцатипятилетнего возраста. Опекуном всех моих дочерей назначаю моего сына светлейшего князя Алексея Николаевича Черкасского.
Все остальное принадлежащее мне имущество я оставляю моему сыну светлейшему князю Алексею Николаевичу Черкасскому.
Подписано мною 15 мая 1800 года в поместье Ратманово в присутствии свидетелей: светлейшей княгини Анастасии Илларионовны Черкасской и барона Александра Николаевича Тальзита, заверивших мою подпись».
Барон замолчал. Алексей сидел, пытаясь осознать новое положение вещей. Княгиня достала из кармана платья другой конверт и сказала:
– Это - завещание покойной княгини Ольги Петровны, оно хранилось в ее бюро, Марфа показала мне, где оно лежало.
Княгиня сломала печать, развернула листок и начала читать:
«Я, светлейшая княгиня Ольга Петровна Черкасская, в девичестве княжна Глинская, завещаю все свое имущество, которое будет принадлежать мне на момент моей смерти, разделить поровну между моими дочерьми и передать долю каждой из них в их полное распоряжение по достижении возраста двадцати одного года.
Подписано мною 16 сентября 1802 года в Москве в присутствии свидетелей: светлейшего князя Николая Никитича Черкасского и княжны Елизаветы Петровны Глинской, заверивших мою подпись».
Княгиня сложила завещание невестки и посмотрела на собравшихся мужчин.
– Ну что, племянник, ты теперь один из самых богатых людей России, - заметил князь Василий. И хотя он сказал правду, его высказывание покоробило всех присутствующих.
– Алексей, поскольку княгиня Ольга пережила мужа на восемь дней, то двести пятьдесят тысяч рублей переходят к девочкам, а Грабцево остается тебе, - рассудила Анастасия Илларионовна, - и, так как ты теперь опекун девочек, то должен разрешить мне забрать их в Ратманово. Им там будет лучше, подальше от тяжелых воспоминаний, а ты будешь к нам приезжать.