Моя любимая лгунья
Шрифт:
Черт, что со мной не так?
Разворачиваюсь и ухожу на парковку, а после уезжаю домой. Но там меня ждет сюрприз.
– Эльвира Анатольевна? – встречаю на пороге дома с веником и совком нашу домработницу.
– Ох, мальчик мой, – она со слезами на глазах бросается на мою шею и обнимает, крепко прижимая сильными руками. – Как жаль… Как жаль Камиллочку и Рому. Ой горе какое.
– Да, мне тоже, – я сглатываю ком в горле, стараясь не показывать свою скорбь.
Не знаю почему, но это я хочу оставить
Она отрывается и, вытащив платок из кармана своего рабочего платья, вытирает глаза.
– А я на операции лежала. Вот только выписали меня и сразу к тебе. Даже попрощаться не успела с ними. Она мне дала выходные и…
– Я могу отвезти вас на кладбище, хоть сейчас. Поговорите с ними.
– Завтра, Арсенюшка, завтра, – гладит по предплечью. – Приберу немного только, смотри, как грязно стало.
– Эм… Я, в общем-то…
– Что? – она смотрит заплаканными глазами, а я и не знаю, как ей сказать, что не планировал кого-то нанимать сюда. Сам вроде решил, что справлюсь, многому ведь научился.
– Я же тут один жить буду, Эльвира Анатольевна, готовить умею, кусты стричь тоже.
– Так, я ж просто поухаживать за тобой. Камилла бы мне не простила, если бы я тебя оставила одного. А выплат мне, итак, достаточно. Мы же с твоей мамой добрыми подругами стали за годы, проведенные вместе. Разве могу я сына ее оставить.
Становится стыдно, что ощущаю краску, заливающую лицо. Нет, деньги не проблема, я не планировал тратить их на комфорт, который сам себе умею обеспечить, только и всего.
– Так ты не уедешь? Камилла так переживала, что ты не вернешься, – меня бьет укол вины, что я не успел приехать домой до их смерти, поэтому поднимаю глаза к небу.
– Да, я останусь здесь. Решил так.
– Умница. Отчий дом – он самый родной. А здесь все твое. Дети, когда уехали?
– Вчера буквально разъехались.
– Не собачились хоть, как обычно?
– Нет. Все прошло…
– Идеально, – говорим вместе и смеемся. – Она бы точно так и сказала.
– Да, – улыбаюсь, вспоминая маму.
– Ох, что же я… – всплескивает руками и хватает меня под локоть. – Голодный небось, пошли в дом.
– Ну я вроде поел.
– Твои вроде, – бормочет, пока мы проходим на кухню, откуда доносятся ароматы домашней выпечки и вкусного обеда, заставив проснуться воспоминаниям прошлых лет, словно все хорошо. Все живы. Стоит выйти из-за угла, я увижу маму в своем любимом кресле за ноутбуком, а отец смотрит телевизор. Но ее место пустует, ноутбук в спальне, которую я не трогал и даже не входил, а телевизор безмолвно молчит с лежащим рядом пультом, который теперь никому не нужен. – Вот тебе борщ и второе, – выхватывает меня из мыслей тетя Эльвира, поставив передо мной тарелки. – А эти бургеры, оставь другим.
– Спасибо, –
– Ты пока ешь, а я скажу, – строго заявляет. – Приходить буду два раза в неделю. Наготовлю, приберу, да постираю. Парень ты взрослый, все понимаю. Если надо, ты говори, помогу всегда, не стесняйся. И платить мне не надо, а то видно, надумал уже. Не возьму и точка.
– Эльвира Анатольевна, так не пойдет.
– Пойдет, еще как. Вот как женишься, так и буду дома на кровати лежать. А так, без разговоров. Вон, тощий какой.
Она резко замолкает, и я отрываю от тарелки глаза.
– Что?
– Вырос ты быстро, Арсенюшка. Двадцать пять лет уже. А девушка есть? – ну, началось.
Издаю смешок, пораженный тем, как ловко она перешла с одной темы на другую. Просто качаю головой, говоря «нет» и перевожу все свое внимание на борщ.
– А я вот книгу купила вчера. Ты знал, что издательство готовило в печать новинку Камиллы?
– Нет. Но я знал, что она работала над чем-то. Мы говорили о ней, до… кхм, – прокашливаюсь, не желая договорить то, что не могу уложить в голове.
Смерть не всегда то, что мы думаем. В смысле она есть. Она всегда рядом. Главное в этом то, что оставляют после себя люди. А оставляют они всегда очень много. Камилла Бурова не ушла бесследно. И помнить ее будут всегда.
– Вот, вышла она. «Порой любовь – это просто слово». Ой, как она красиво писала.
Я слушаю женщину, а сам думаю в эту секунду о том, что подарю Тае. Она упоминала чтение и книги.
И все же понимаю, что снова возвращаюсь мыслями к ней. Не к добру.
У меня нет в планах девушки и пары детишек. Сомневаюсь, что когда-либо буду готов к этому. Ответственность – это хорошо, но я не тот, кто может себя обременить подобным.
Когда Эльвира Анатольевна уходит, я мою посуду, к которой не позволил ей прикасаться и снова сев на своего стального «коня», еду в книжный.
Смотрю на стенд со знакомым именем и книгами. Презентация уже проведена была от издательства и там рядом осталось ее фото. Черно-белое. С датой рождения, теперь и смерти.
Покупаю ее роман, впервые без личной подписи.
– Вы выбрали хорошее фото, – говорю девушке у кассы.
– Это с прошлой презентации. Так жаль ее.
– Да.
Забираю книгу, обернутую в желтую бумагу, которую попросил упаковать и, постояв еще немного, наблюдая за тем, как раскупают новинку моей матери, снова смотрю на фото, где она улыбается, ставя подпись.
– Ты даже им умудрилась подарить часть себя, мама.
Оказавшись дома, часы показывают девять. Прохожу в свою комнату, оставляю свои вещи и подарок там, а затем иду в гостиную, где засыпаю под шум телевизора, который имитирует жизнь в этом огромном, но безнадежно опустошенном доме.