Моя мачеха – ведьма
Шрифт:
– Кошмары, как правило, отражают реальность, пусть и немного искажают её. Сны рассказывают нам о том, от чего мы отворачиваемся в реальности.
– Философом стал? – хищно оскалился тот. – Разумеется, я понимаю, на что ты намекаешь. Ты пострадал, защищая тайну короля, и Антжэ стало известно, что первый советник покидает город без сил. – Он махнул кулаком и рыкнул: – Беззащитный, как новорождённый щенок!
– Не настолько же, – иронично хмыкнул Уворд.
Но Шарил будто не расслышал, злость его росла.
– Выходит, у меня под носом притаился
Он захлебнулся яростью и обрушил кулаки на подоконник. Скетс молчал, ожидая, когда волна гнева схлынет. Ещё когда они были детьми, все вокруг говорили, что юный наследник безупречен. И красив, и умён, и обаятелен без меры. Называли солнышком, которое поселилось во дворце. Шарил мог расположить к себе почти любого, но стоило кому-то задеть единственную тёмную струнку в его душе, как обрушивалась тьма.
Именно с этой проблемой Уворд помог будущему королю во время учёбы в академии и с тех пор всегда был готов примчаться по первому зову и отдать весь магический резерв, чтобы в стране и дальше царили мир и процветание.
– Моя помощь нужна? – деловито осведомился герцог, когда Шарил немного успокоился.
– Конечно, – кивнул тот и вдруг белозубо улыбнулся. – Хочу попробовать твою ведьмочку.
Герцог остолбенел от неожиданного поворота беседы. Он знал, что король заинтересуется Лалин сразу, как узнает, что брак фиктивный, но не ожидал, что Шарил потребует её себе в дарительницы. Мужчина напомнил ледяным тоном:
– Она моя жена.
– Фиктивная, – расслабленно пожал тот плечами и вернулся к мягкой кушетке.
Сейчас Шарил ничем не напоминал взбешённого тигра, что рычал ещё несколько минут назад. Лишь при Уворде король мог позволить себе выпустить пар, потому что считал его верным человеком. Вот только его понимание верности порой переходило все границы. Например, как сейчас. И герцог не преминул это подчеркнуть, пояснив:
– То есть вы желаете объявить это во всеуслышание и стереть все мои усилия из-за мимолётной прихоти?
Шарил поморщился и махнул рукой, мол, пустое.
– Ты же хотел защитить ведьму. Кто посмеет тронуть новую королевскую фаворитку?
Герцог не сдавался:
– Но вы хотите не только постельных утех, но и её магии, а это опасно. Отношений с дарительницей вам не скрыть. Сейчас никто не подозревает, что девушка ведьма. Её силу скрывает редкий артефакт, и я хочу, чтобы всё так и оставалось.
– Себе решил оставить? – хитро прищурился Шарил.
– У вашего величества, – устало вздохнул Уворд, – десятки личных дарительниц. Красивейшие женщины королевства – ваши фаворитки. Не нужно забирать жену первого советника, вас и так в Фаррии и за её пределами считают самым неутомимым волокитой.
Шарил вскочил и, сжав кулаки, прошипел:
– Тебе как никому известно, что мне приходится исполнять эту роль!
– Потому и говорю, что вы заигрались, ваше величество, – бесстрастно заметил Уворд и торопливо продолжил: – Вижу, что ваше
Шарил в ответ лишь поджал губы, и герцог, приняв это за разрешение удалиться, покинул кабинет. Он стремительным шагом пересёк королевские покои, ни с кем не заговаривая, на приветствия придворных отвечая сухими кивками, и выскочил во двор.
Сюда Уворд приехал верхом и обратно собирался отправиться так же, лишь воспользовался привилегией и сменил лошадь на свежую. Мужчине не терпелось вернуться и убедиться, что за время его отсутствия с ведьмой ничего не случилось. Конечно, вокруг дома стоят охранные артефакты, а окна и двери окутаны защитными заклинаниями, но враг, который притаился в тени короля, хитёр и силён, иначе его давно бы вычислили в тайной канцелярии.
Наряду с тревогой герцог испытывал глубокое чувство удовлетворения оттого, что удалось убедить Шарила оставить все мысли о Лалин. Вернувшись домой, герцог застал прелюбопытную сцену и, не спеша выдавать своё присутствие, притаился у приоткрытой двери.
Глава 17. Взрослые редко делают то, что обещают детям
Лалин
На кухне стало очень тихо, напряжение сгустилось так, что хоть ложкой его черпай. Мы с Селлой смотрели друг на друга: я – спокойно и с улыбкой, она – сжав губы в тонкую линию и сузив глаза. На коробочку женщина, казалось, и внимания не обратила, что для меня подтвердило соучастие этой дамы. Повариха пришла в себя и тихонько ахнула, разряжая обстановку:
– Какое красивое! И дорогое, наверное…
– Слишком, чтобы дарить прислуге, – не прерывая визуальной дуэли, хитро заметила гувернантка. – Оно по статусу только госпоже Скетс.
Похоже, она намекала на Стайфу, которая положила это колечко на тумбочку в моей спальне. Видимо, считает кузину Уворда достойной титула герцогини, а себя – её подругой, раз так рьяно участвует в интригах.
– Вы же не прислуга, – вкрадчиво проговорила я и, приподняв коробочку выше, поднесла почти к лицу гувернантки. – А я, как госпожа Скетс, могу решить, кому и что в этом доме по статусу.
Тут я перестала улыбаться и добавила в голос тех звенящих ноток, которые помогали поставить на место зарвавшихся покупателей:
– Или вы отказываетесь принять мою искреннюю благодарность?
В лавке, когда новые клиенты при виде молоденькой девушки иногда забывали о манерах и, пользуясь тем, что рядом со мной не было мужчины, предлагали непристойности, тяжёлый взгляд и особенный тон давали понять, что со мной лучше не связываться. Диган, когда увидел меня в один из таких моментов, побелел как мел. Лепетал что-то о чёрных, леденящих кровь молниях. Всё же он такой впечатлительный молодой человек! Я знала, что способна напугать человека, но пользовалась этим нечасто, мне и самой не нравился страх, который появлялся в глазах другого.