Моя маленькая Ведьма

Мансуров Андрей Арсланович

Колыбельных Марвин знал всего две. Но как правило Миерна успевала заснуть до того, как он заканчивал второй куплет второй песенки.

Когда он "упражнялся в вокале", Рона обычно не могла сдержать гримасы: Марвин видел, что ей с одной стороны - не нравится, как он поёт, а с другой - она ревнует и сердится. Что на руках Марвина девочка ощущает себя комфортно и спокойно.

– Осторожно. Накрой её полотенцем, - он бережно уложил малышку в детскую

кровать, стоявшую теперь тут же, в углу комнаты Роны. Рона уже подошла с полотенцем в руках. Накрыла аккуратно. Губы кусала молча. Марвин и сам видел, что не всё в порядке. И женщина обеспокоена, если не сказать сильней. Но она в последние недели научилась, если не ставить блок, то сильно мешать Марвину видеть свои мысли и чувства. Но, разумеется, самые сильные скрыть ей не удавалось. Марвин спросил:

– Что на этот раз?

– На этот раз разозлилась на то, что я сказала, что - хватит. В-смысле, сосать. Она, кажется, уже должна была наесться... Ну, я и подумала, что... Она ударила меня сюда.
– женщина показала виски, - Было так больно! И ещё я чуяла её мысли: "Ах, тебе молока для меня жалко! Ну так - вот же тебе!" А мне было не жалко. Просто док сказал, что перекармливать нельзя: будет толстенькая, и когда начнёт ходить, ножки начнут портиться, и выгнутся колесом! Мы же не хотим кривоножку?

Марвин походил из угла в угол. Покивал, хмуря брови. Сказал:

– Я разделяю твои невысказанные опасения, - он постучал пальцем себе по виску, - Но тут - даже я бессилен. Если я попробую что-то ей внушить - будет только хуже. Девочка очень... Чует, когда ей пытаются что-то навязать. Ну, собственно, она чуяла это даже когда слов ещё не знала - телепатка же! Считывает эмоции и тайные намерения...

Плохо.

– Да уж куда хуже! Она теперь пачкает пелёнки куда чаще, чем и правда - хочет пи-пи. Думаю, тоже - в знак протеста! Понимает же, что мне неприятно, когда воняет!
– о патологической нелюбви Роны к резким запахам Марвин знал с момента знакомства. Прочесть про это и сотни других привычек, прибамбасов и комплексов, ему-то труда... Особенно вначале, когда её разум лежал перед ним открытым. Н-да.

– А ты не пробовала внушить ей, что любишь её? Несмотря даже на то, что она вот такая - капризная?

– Пробовала, конечно. Но... Сам знаешь: она чует и мои сомнения. В том, что я люблю её. И даже корчит мне рожи. Ну вот в точности - как ты сейчас.

Марвин убрал с лица гримасу недовольства (И как это она туда прорвалась!..):

– Я стараюсь контролировать эмоции. Ну, вернее, внешнее их проявление. А она - ещё мала. Не понимает. А если и дальше так пойдёт, то и не поймёт все эти людские сложности. Общения. Да и зачем ей это может быть нужно, если она, скоро, похоже, сможет просто убивать тех, кто делает ей плохо? Убивать только силой мысли!

Поэтому нам и нужно постараться внушить ей, что тогда вокруг неё не останется тех, кто желает ей добра - то есть, нас. И ей будет плохо. Ведь остальные просто убьют её. Во избежание.

– А они и правда - могут?..

– Могут.
– он вспомнил гнусные рожи, щурящиеся на его доклады из-под своих чёртовых клобуков, - Они боятся. Даже сильнее, чем боюсь я сам. Хотя я прекрасно понимаю, кого мы с тобой родили. И сейчас пытаемся вырастить. И воспитать.

– Знаешь, Марвин, иногда я и сама так боюсь.
– Рона сцепила пальцы перед грудью так, что побелели костяшки, - Да что там - иногда - всегда! И вот ещё что. Я...

Вряд ли смогу - как ты. Скрывать свои подлинные эмоции и чувства: её ведь не обманешь! Мои жалкие блоки, похоже, работают только против тебя. А вот её так... Я...

Не могу заставить себя любить это, это... Маленькое чудовище! И я...

Боюсь её! Наверное, даже сильней, чем твои придурки из Конклава!

Поэтому, если хочешь, чтоб мы обе остались живы - убери её куда-нибудь!

Идя по коридору, Марвин кусал губы, одновременно пытаясь заставить себя прекратить это.

Но губы спустя минуту-другую всё равно оказывались прикушены почти до крови, и болели - это он старался мыслить трезво и логически. Но ничего пока не получалось.

Да и кто - верней, какой отец!
– смог бы тут мыслить логически?!

Разумеется, Миерна чует отношение Роны к себе!

Да Рона почти и не скрывает свои эмоции и чувства - страх, боль, отвращение, даже - ненависть... Ненависть к той, что может сделать ей, взрослой женщине - больно. И даже, когда станет посильней - убить! И не только за то, что не покормила.

А и - просто так! Из детского каприза!

Нет, если он хочет сохранить их обеих, пора и правда - разделять "девочек"!

Войдя в приёмную, Марвин всё уже видел. Босс здесь, и ждёт его. Но он всё равно сказал секретарю:

– Будьте добры, доложите, что пришёл главный Селектор. Мне необходимо срочно переговорить с Его Святейшеством.

Нужно снова собрать волю в железный кулак, и постараться убедить Главного, что убивать Миерну - не выход. (Иначе теряется смысл во всём Проекте!..)