Моя малышка
Шрифт:
Моё лицо с дурацкой улыбкой мелькнуло в зеркале. Через дверь в гостиную светил холодный свет. Оказывается, уже утро. Глянул на часы: девять ноль пять. Я подмигнул своему отражению. Спасибо, Господи!
Малютка разлепила одно заплывшее веко и что-то булькнула. Во дворе послышался знакомый с детства зимний звук, который ещё не раздавался ни разу в этом году. Скрежет лопаты, очищающей асфальт от снега. В дверь снова позвонили.
Я аккуратно положил новорожденную Маше на грудь и бросился открывать. Поскользнулся мокрыми ступнями на паркете. Упал. Едва не расшиб лоб об угол комода. Глянул в глазок. Лара.
– Вижу, папа принял роды, – улыбнулась она, когда я открыл дверь.
– Вроде
Я подошёл к окну. За ночь мир изменился: вместо машин появились белые сугробы, деревья прогнулись под ватными шапками. Снег в этом году сильно задержался. Стоял серый, сумрачный московский холод. И вот, наконец, в одну ночь снег выпал. Да какой снег! А небо! Оно впервые за два-три месяца было нежно-голубым, с редкими пёрышками сиреневых от восхода облаков. Высоко виднелись белые следы от самолётов, похожие на следы от подушки на лице, какие бывают после сна. Отлёженное небо просыпалось. Дворник Юра в оранжевой телогрейке проскребал в белом одеяле узкие дорожки. На карниз за окном села синичка, радостно присвистнула и полетела дальше.
Произошло ещё кое-что, но уже внутри нашей квартиры. Лилия, растущая в горшке на подоконнике, выстрелила длинным зелёным лучом, на конце которого распустился нежный млечно-лунный цветок. Я не заметил формирование бутона, отчего появление цветка показалось чудом. Мир сверкал, искрился и радовался рождению нашей дочери.
Оказалось, что роды прошли хорошо. У Маши не было ни одного разрыва. Лара всё как следует обработала, объяснила мне, как резать пуповину, и, пока я это делал, сфотографировала меня. Тельце новорожденной покрывали кровоподтёки и лопнувшие сосудики. Это норма, при родах ребёнок переживает страшные нагрузки.
– Я помажу малышку мазью, а ты пока принеси пакет, – попросила Лара. Я притащил с кухни синий пакетик. В него Лара положила плаценту. Маша с малышкой заснула, а Лара рассказала мне примету:
– На Руси был обычай плаценту зарывать глубоко, чтобы колдунам не досталась. От сглаза. Положи её пока в морозилку, а потом закопай.
Я чту традиции. Маша тоже. Может, это глупо, но нам не в падлу. Я спрятал синий пакетик с плацентой в глубине морозильной камеры.
– Закопаю на днях… Боже, у меня дочка! – напевал я под нос, спеша в цветочный ларёк.
Я вдыхал мороз полной грудью и улыбался прохожим. Мне казалось, что я лечу над миром.
Я был, конечно, счастлив, но ни секунды не чувствовал, что мы в безопасности. Дни после родов были полны суматохи. Соседка всё-таки вызвала участкового, и тот долго норовил прорваться к нам в квартиру. Когда же стало известно, что Маша всего-навсего родила, участковый разочаровался (планировал, наверное, раскрыть зверское убийство, а тут какие-то роды), что не помешало ему настучать в поликлинику. Нас принялись атаковать врачи, требующие срочно отвезти ребёнка в инфекционную больницу. Удивительно, насколько сильно им хочется запихнуть только что появившееся на свет существо в тиски бессмысленных общественных норм. Как будто они не знают, что в инфекционных больницах грязи и бактерий в разы больше, чем в обычной квартире. Им очень обидно, что кто-то в первые дни жизни избежит участи пребывания в ячейке с номером. С каждым звонком очередной докторессы я бесился всё больше. На четвёртые сутки так устал и вымотался, что, когда позвонила очередная официальная сучка, я просто швырнул телефон о стену.
– Суки, бля, ёбаные! Заебали!!! – Из стены вылетел кусок штукатурки величиной с дочкину ладошку, телефон перестал включаться.
– Что случилось? – слабо позвала Маша из спальной.
– Да ничего. Извини. Врачи звонят, задолбали уже.
Она обняла меня, погладила мой ежик:
– Как
Короче, никуда дочку не увезли, и уже через неделю она выглядела розовенькой и довольной. Я же, наоборот, побледнел и позеленел от усталости и нервотрёпки. Машу с новорожденной и всеми родственниками отправили на дачу, на свежий воздух. А я остался в городе, отвлечься, и пригласил Димона с Поросёнком праздновать. В квартире уже ничего не говорило о прошедших родах. Вечером того же дня я навёл порядок. Тщательно смыл всякую бяку со стенок ванной и выковырнул сгустки из никелированных гидромассажных отверстий. Протёр пол и стены. Запихнул в стиральную машину постельное бельё и полотенца. Вынес пухлый пакет с окровавленными ватными тампонами и салфетками.
Перед приходом друзей ещё раз осмотрел всё свежим взглядом. Заметил кровь на одной из дверей, оттёр. Напоследок выбежал в магазин, купил бутылку водки и стал ждать.
Поросёнок пришёл по-корпоративному вовремя. Он работает замглавой пиар-департамента в компании биодобавок. Красивый, основательный молодой мужчина. Ни за что не скажешь, что раньше был обормотом. Поросёнком его прозвала Нинка, ещё в универе, из-за светлых ресниц, с тех пор приклеилось. Поросёнок – будущее среднего класса, если у среднего класса вообще есть будущее. Жена домохозяйка, двое детей: сыну четыре, дочери два. Поросёнок носит костюмы с галстуками и подкармливает своё семейство биодобавками. Иногда нас угощает, но мы забываем их принимать. Когда есть свободное время, Поросёнок с удовольствием выпивает со мной. В тот вечер он притащил виски.
– Молодец, старик, – он обнял меня, – поздравляю! Я бы не смог, Вика в роддоме рожает и домой приезжает со всем готовеньким! – Поросёнок полез в холодильник. У него есть привычка первым делом изучать, что в холодильнике. В моём было пусто. – А где закусон?
– Я думал, ты принесёшь.
– А я не принёс, ха-ха! Ничего, сейчас выбегу…
– Постой, может, Димон догадается…
Димон – второй гость, догадался, минут через десять пришёл, неся в пакете надкусанный батон колбасы. Димон года на четыре старше меня, мы с ним в одном классе учились. Я пошёл в школу на год раньше обычного, а он – на год позже, плюс в третьем классе просидел пару лет. У Димона не всё в порядке с головой, что не мешает ему работать продавцом в подмосковных магазинах мобильных телефонов. С работы его часто вытуривают, и каждый новый магазин находится всё дальше от МКАДа. Кроме колбасы, Димон притаранил две бутылки перцовки неизвестной марки. Роста он высокого.
– Здорово, чуваки! Ну чё, третья мировая ещё не началась?!
– Без тебя не начинаем! – Смеёмся, жмём друг другу руки. Почему-то в последнее время мы часто шутим на тему третьей мировой войны. Вроде не стреляют, терактов в городе уже лет пять не было, а что-то витает в воздухе. Ощущение какое-то.
– У нас сегодня в офисе учебная эвакуация была по случаю третьей мировой, – вспомнил Поросёнок. – Сирена завыла и голос: «Тревога, всем выйти из здания».
– Готовьтесь, готовьтесь. Не поможет. Всех накроет разом! – задорно крикнул Димон и хлопнул одной ладонью по другой.
– Это что у тебя? – спросил я, глядя на звякающий в его руках пакет.
– Это тебе, чувак, так сказать, подарок к Рождеству! Гы-гы-гы. – Димон сунул мне колбасу и бутылки. – За перцовкой в Щербинку ездил!
– Какая-то особенная, что ли, перцовка?
– У нас все мужики только её пьют. Сторож недавно напился и замёрз в поле! Отличная перцовка, чувак!
Поросёнок ржёт, он Димона знает давно, ему не привыкать. Димон скрывался от армии на старой бабкиной даче. Призывной возраст уже истёк, но он так и остался замкадышем. Привык.