Моя мама рептилия
Шрифт:
– Таня, ну надо же следить за своими гостями, весь пол мне натоптали!
– Таня, скажи своему гостю «до свидания», тебе пора учить уроки.
Но Макс словно не замечал ее гнева:
– Ах, Людмила Васильевна, простите, это я во всем виноват. Мы сейчас все сделаем, все уберем – и улыбался своей невероятной улыбкой.
Мать обескуражено поджимала губы и замолкала. Вскоре она и вовсе стала запираться в своей комнате, когда приходил Максим.
Однажды, когда Максим был в гостях в комнату вошел Андрей. Он оглядел нас – замерших
– Танечка! Что ж ты за хозяйка у нас такая непутевая? Почему ты своего гостя даже чаем не напоила? – Я уставилась в пол не зная, что ответить.
– Андрей, а Вас разве не учили стучаться в дверь к девушке прежде, чем войти?
Макс встал и оказалось, что он ростом выше Андрея. Андрей был вынужден смотреть на него снизу вверх. Покровительственная улыбка исчезла. Он молча развернулся и вышел из моей комнаты
– И, кстати, Таня знает, что я чай терпеть не могу, – добавил Макс вслед закрывающейся двери.
Я смотрела на Макса с изумлением и восхищением. До сих пор никто не мог так ловко обходиться с моей семьей. Мне показалось, что у меня дома стало легче дышать. Теперь я могла целый час проболтать с Максом, и никто меня не упрекал, что я занимаю телефон. Могла в выходной уехать с ним за город на весь день на электричке, и никто не напоминал мне про учебу. Однажды Андрей увидел, как мы целуемся у нашего подъезда и прошел мимо, ничего не сказав. А когда Максим подарил мне на день рождения магнитофон – скромную «Электронику», то мне любезно разрешили негромко слушать музыку! Моему восторгу не было предела! Максим словно раскрасил красками мой серый мир.
Закончился учебный год. Приближалась пора вступительных экзаменов. Максим поехал поступать в Питер, так он любил называть Ленинград. Через три недели Макс позвонил и сказал, что поступил. Я ответила, что завалила экзамены. Макс велел мне не вешать нос и сказал, что что-нибудь придумает.
Я думала, что мать меня убьет. Но мама на мой провал отреагировала иначе. Она начала бурно рыдать, и рыдала пару недель, не выходя из комнаты, взяв по блату больничный, чтоб не ходить на работу. Андрей не уставал меня попрекать, что я довела маму. Наконец, не выдержав, я возмутилась. Мне казалось, что если кто и должен расстраиваться и плакать, то это я.
– Да что с тебя взять, ты черствая как сухарь! – бросил в ответ Андрей
– Но Андрей, это не честно! Ты, как никто, должен меня понять, ведь ты сам, когда поступал не добрал балла, и если б не Борис Аркадьевич…
– Ты меня с собой не сравнивай! Я поступал в один из самых престижных ВУЗов за Уралом! Туда вообще без блата не попасть! И если б я не попросил Барановского!..
– Ты просил его?!
– А ты как думала?! Я намекал Марине еще до экзаменов, чтоб она поговорила с отцом, но она как будто не понимала. Пришлось самому чуть ли не на коленях ползать и унижаться!
– А когда его уволили, ты им даже не позвонил?
– Таня! – Андрей начал
Наконец мама выползла из своей комнаты. Она перестала со мной разговаривать. А если в ее разговорах с Андреем речь заходила обо мне, то мама называла меня не иначе как «Эта».
– Ах, Андрюша! Как Эта могла меня так подвести?! Меня ж все про нее спрашивать будут! Боже мой! Что я скажу тете Зое?! И куда ее теперь? В ПТУ?
ПТУ звучало несмываемым позором.
– Зачем в ПТУ? Пусть поработает годик. Хахаль ее теперь в Ленинграде. Может без него она за ум возьмется. Но и ты, мам, тоже виновата. Все ей разрешала, во всем ей потакала! Вот наша Таня и разбаловалась.
Я с изумлением смотрела на Андрея. Неужели это мой любимый брат?!
Но тут опять из Ленинграда позвонил Макс. Он весело кричал мне в трубку:
– Танька, я обо всем договорился! Тут в институте есть подготовительные курсы. И работать можно тут же на кафедре. Жить будем вместе у моей тетки! Она оказалась мировая чувиха! Многих музыкантов ленинградского рок клуба лично знает! Ты представляешь?! Так что можешь сказать своей маме, что тебе не придется идти на вокзал! – Максим захохотал – Тань, ты хочешь приехать?
В моем животе бабочки закружили веселую карусель. И сама я стала словно наполняться легким газом и подниматься к потолку. И хотя меня немного смущал все тот же иняз, уехать из дома, быть вместе с Максимом – за это я готова была отдать все на свете!
– Очень хочу!!!
– Отлично! Тань, у меня тут подвернулась шабашка. Я уезжаю до конца лета на Север, буду строить какие-то коровники, как раз заработаю нам денег. Я так понял, со связью там плохо, но я постараюсь тебе еще позвонить. Ты пока собирайся! Целую!
Меня ждала новая жизнь!
***
– Танюша, подойди-ка сюда, нам надо поговорить – мама снизошла до того, чтоб назвать меня по имени, и одно это уже не сулило ничего хорошего.
Мама сидела в большом кресле в гостиной. «Как жаба на троне» – подумалось мне.
– Таня, ты никуда не поедешь, ни в какой Ленинград. Так что не выдумывай даже.
Мамины слова не были для меня неожиданностью. Я бы скорее удивилась, если б она легко меня отпустила. Но на кон было поставлено мое будущее и сдаваться я не собиралась.
– Но почему? Максим обо всем договорился, от тебя ничего не нужно.
– Потому что я так решила. Этого достаточно. Ты моя дочь и все важные решения в твоей жизни буду принимать я.
Я поняла, что никакие просьбы, никакие уговоры на нее не подействуют. Раньше этого бы хватило. Но раньше в моей жизни не было Максима. Чумея от собственной храбрости, я твердо проговорила:
– Я тоже все решила. И я еду. И не ты, и никто другой не смогут мне помешать. В твоем благословлении я не нуждаюсь.