Моя Нирвана
Шрифт:
— Я тебе этот палец сейчас в задницу засуну.
— Рискни.
Ну конечно, она пришла провоцировать и выводить меня на эмоции. И день для этого выбрала подходящий. Она знает, как я ненавижу 18 августа.
Три года назад Лиза зачем-то поперлась на кладбище со мной и мамой. Перед этим она с особой тщательностью расспросила родительницу, что это за женщина, на могилу которой мы каждый год ездим. Мать ответила, что это была ее лучшая подруга и одноклассница, которая покрестила меня, когда я родился. Лиза тут же увязалась с нами.
Сероглазая
В машине Лиза начала задавать маме новые вопросы.
— Кристина, а из-за чего умерла твоя подруга?
— Трагически погибла, — сухо ответила мать. Она не любила говорить на эту тему.
— А сколько Мише было лет, когда это случилось?
— Три годика.
Какая разница, сколько мне было лет???
— А у нее был муж?
От этого вопроса растерялась даже мама.
— Нет, Вика была не замужем.
— А какие-нибудь родственники у нее были?
— Были, но она с ними не очень ладила.
— То есть, ты была для нее самым близким человеком?
Вот зачем Лизе вся эта информация?
— Да. — Просто ответила мама и сконцентрировалась на дороге, давая падчерице понять, что больше не хочет говорить на эту тему.
Но Лиза не унималась и повернулась ко мне.
— Миша, ты вообще ее не помнишь?
— Вообще, — отрезал и засунул в уши наушники, повернувшись к окну. Но я затылком чувствовал Лизин пристальный взгляд.
И вот сегодня, 18 августа, эта Бестия, зная о том, что мама по моей вине загремела в больницу, и я ездил на кладбище один, приперлась сюда, чтобы добить меня окончательно.
Я отворачиваюсь от нее и смотрю на фотографию молодых родителей, висящую на стене.
— Какой же сегодня хороший день! — восклицает Лиза. — Правда, Миш? — и издает смешок.
Я продолжаю смотреть на портрет папы и мамы, игнорируя ее выпад.
— Но скоро лето закончится, — продолжает. — Начнется учеба. — На секунду замолкает. — Ой, у тебя не начнется. Тебя же снова отчислили. В который раз, напомни?
Я все еще молчу, но стерва не унимается.
— Все дети как дети в нашей семье, один ты непонятно, в кого пошел, — качает головой осуждающе. — Как там Кристина? Живая хоть? Или ты уже до могилы ее довел?
— Закрой рот, — цежу. — И даже не произноси имя моей мамы.
Бестия громко смеется.
— Хорошо, я не буду произносить имя твоей мамы. — Она делает акцент на слове «твоей».
Я бы с радостью ушел сейчас в свою комнату, но никогда не доставлю стерве такое удовольствие — знать, что я сдался.
Боковым зрением замечаю, как она достает из кармана проститутской юбки телефон и берет
Вот только этого мне не хватало.
— Надень наушники, — говорю ей спокойно. Почти прошу.
Она делает громче.
В груди поднимается вспышка гнева, но я изо всех сил стараюсь ее сдержать.
— Выключи или надень наушники, — повторяю тихо, но строго.
Она снова увеличивает громкость и смеется какой-то шутке.
— Если ты немедленно не прекратишь, я вышвырну твой телефон.
Стерва делает еще громче.
Сжимаю кулаки до хруста.
Клянусь, я правда изо всех сил старался сдержать в себе ярость. Но не получилось.
Подскакиваю с дивана и резким движением вырываю из ее рук проклятый телефон, а уже в следующую секунду со всей силы швыряю его в стену.
Глава 6. Придурок
Комедийное шоу замолкает.
— ТЫ ОХРЕНЕЛ, ПРИДУРОК!!!??? — Лиза подскакивает следом и орет на меня, что есть силы.
В этот момент меня снова обдает шлейфом ее запаха, и айва проникает глубоко в клетки.
Ну все, меня накрыло.
Беру Лизу за плечи и оттаскиваю к стене, вжимаю всем телом и хватаю за шею. Вот сейчас очень важно сдержаться и не придушить ее на самом деле.
Она замирает. Правой ладонью на Лизиной шее я чувствую, как быстро бьется ее пульс. Левой ладонью на талии ощущаю участившееся дыхание девушки.
— Зачем ты провоцируешь меня? — спрашиваю сквозь зубы.
В ответ она лишь тихо смеется.
Четыре года назад с Лизой что-то случилось, и она слетела с катушек. Я долго анализировал, в какой именно момент произошли перемены, и понял, что после того дня, когда она плакала в подъезде, а я смотрел на нее в растерянности и хотел стереть в порошок любого, кто обидел ее.
Нет, я не стал в тот день считать ее своей сестрой. Хоть миллион человек в один голос скажут, что она моя сестра, я не приму этот факт. С самого первого дня я четко осознал: она мне никто. И мое мнение об этом не изменится никогда. Да, умом я понимаю, что у нас один отец, но никто и ничто не заставят меня принять этот факт. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Я скорее умру, чем назову ее своей сестрой.
Но тогда в подъезде, смотря на слезы, которые градом катились по ее щекам, я хотел разорвать того, кто сделал с ней это. И тогда же я осознал, что больше не хочу с ней по-плохому. А по-хорошему не могу. Наверное, я действительно придурок, как говорит Лиза.
И я снова перестал ее задирать. Зачинщиком наших перепалок всегда был я, она лишь велась на мои провокации. Я прекратил это и решил, что лучше всего не обращать на нее внимания.
Но это больное сумасшествие оказалось нужно ей. С тех пор на эмоции и ярость она выводит меня умышленно. Вот как сейчас. Пришла в этот ненавистный день и стала издеваться. Она мазохистка.