Моя Оборона! Лихие 90-е
Шрифт:
— Все это не твои проблемы, Саша, — сказал я спокойно. — Ты больше не с нами. Не подходи ни ко мне, не к мужикам. Увижу — зубы повыбиваю. Понял?
— Зря ты это все… Очень зря… — Проговорил Шелестов, глядя на меня волком. — без меня ничего у вас не выйдет! А я без вас и сам поднимусь! У меня за спиной такие люди, что тебе и не снилось! Я с Седым знаком! Знаешь Ивана Павловича Седых? Вот какие люди за мной! Потом все будете на меня горбатиться! Понял меня, козлина?!
Я хмыкнул. Седой — известный бандит в городе. Как раз один из главарей Черемушек. Не удержал ты,
Я приблизился к нему. Шелестов, до которого дошло, что я хочу сделать, дернулся было, но я снова схватил его за грудки. Дал под дых так, чтобы пробить толстую дубленку, чтобы стало ему почувствительнее.
Шелестов загнулся. С шипением выпустил воздух, повис на моем кулаке. Потом стал издавать такие звуки, будто его сейчас вырвет. Я брезгливо отступил, и Саня грохнулся на колени, потом на четвереньки, схватился рукою за живот.
Пока я шел со двора, на выход, он хрипел что-то за моей спиной. Пытался что-то сказать, но получалось неразборчиво. Я уже ничего не слушал, потому что сказал все что хотел.
Шелестов, больше не пытался говорить, а только глотал ртом воздух, старался восстановить сбитое свое дыхание. Слышал он в вечерней тишине, как под тяжелыми ботинками Летова хрустит замерзшая слякоть, как грюкает за его спиною железная калитка.
Несколько минут Шелестову потребовалось, чтобы восстановиться, встать на ноги и нормально продышаться. Звонкая боль в животе перетекла в ноющую, однако злоба его осталась звонче некуда. И как он, Летов, умудрилась его раскусить? Шелестов, вроде, предпринял все, чтобы «лошки» как он называл мужиков с Обороны перед братками, ни о чем не узнали. Думалось ему, что все свои встречи с пацанами, с Черемушек он тщательно конспирировался, все контакты с Седым прятал, как только мог. А все равно Летов догадался? Как?!
Уж никак он не мог подумать, что такой дуболом, как Витя Летов сможет его как-то перехитрить. От этого сделалось Сашке Шелестову так погано и досадно, что он сплюнул, но потом тут же поморщился от боли в животе.
— Ну ничего… Я тебя, сукина сына, достану… — Прошептал он себе под нос, а потом похромал к жактам.
Шел, однако, Шелестов, не к себе домой. Пройдя мимо приземистой, сделанной из старого кирпича, своей квартиры, он направился дальше, к соседнему полутороэтажному домику. Было в нем две квартиры: одна полуторная, наполовину уходила в землю, другая — первый этаж, добраться до которого можно было только по хлипкой лесенке, что вела на деревянное крыльцо.
Шелестов так и поступил. Скрипя ступеньками, он кривился и пыхтел от боли в животе, поднимаясь все выше. С каждым скрипом росла в нем мерзкая злоба, которая бывает у койота на отобравшего у него добычу волка.
Саня постучался в дверь.
— Теть Фрось? Теть Фрось, ты там?
За дверью послышалось копошение, шаркающие шаги.
— Кто? — Нараспев зычным голосом, раздался вопрос. — Нету у меня самогонки, не нагнала покамест.
— Теть Фрось, да это я, Саша Шелестов, — залебезил он у двери. — Я не за самогонкой. Телефон мне надо. Можно, позвоню?
—
Спустя мгновение она высунула сухощавое, морщинистое свое лицо наружу. Была Тетя Фрося знаменита в округе. Шелестов догадывался, что Серега Измайлов, которого они затянули к жене в хату, с Фросиной самогонкой куда-то гулять ходил, потому как Тетя Фрося всю ближайшую округу неплохо припаивала. Делала бизнес.
Женщина лет под шестьдесят, тетя Фрося была щупленькая и сухенькая, слегка скрюченная. Серые ее, с легкой проседью волосы убирала она в небрежную худенькую косичку.
Шелестова соседка встретила одетая ни то в два, ни то в три грязноватых халата, один на другой. Несмотря на худую и хрупкую свою комплекцию, отличалась Тетя Фрося сильным зычным голосом. Часто Шелестов слышал прямо из своей квартиры, как звонко она ругается с очередным недовольным клиентом.
Сашу Шелестова тетя Фрося любила. И любила в основном за то, что привел он ей за алкашкой ни одного и не двух новых клиентов. Правда, с одним из них получилось не очень: в тот раз тетя Фрося распродавала какой-то левый спирт, и мужик ослеп после литрушки. Про тот случай они с Шелестовым предпочитали не вспоминать.
— Конечно-конечно, Сашенька. Не признала тебя сразу, задремала у телевизора и вот, — Торопливо залепетала тетя Фрося и запустила Шелестова внутрь.
Тот прошел в продолговатую прохладную прихожу, заполненную банками с мутноватой и другой, прозрачной, но какой-то желтоватой жидкостями. Про то, что самогонки у тети Фроси нет, она явно приврала. Банки покоились прямо тут, на застеленном газетами деревянном крашеном полу.
Тетя Фрося провел его вглубь квартиры, в небольшой свой зал. Там, на подоконнике, у телевизора и стоял бледно-желтый с черными кнопками телефонный аппарат.
Саша снял трубку, на память набрал номер. Стал ждать, пока ответят.
— Да? Кто? — раздался на том конце грубый мужской голос.
— Алло, это Саша Шелестов.
— А. Здорова, Санек. — Голос слегка помягчел, но не сильно. — Че надо?
— Вячеслав Евгеньевич, вы это? — Узнал Саня по голосу.
Знал он также что кличка у Вячеслава Ивановича была «Косой», но по прозвищу называть его Саня боялся. Саня позвонил пацанам с Черемушек. Очень он боялся рассказывать им эти плохие новости, что Летов сорвался с крючка. До смерти боялся. Однако последствий, если не рассказать, боялся еще сильнее.
— Ага. Быстрей давай, время не трать.
— Вячеслав Евгеньевич, а Иван Павлович на месте? У меня для него срочные новости. — Заторопился ответить Шелестов.
— Ты время видел? Какой на месте? — Грубовато ответил Косой. — Иван Павлович в баню уехал. Пятница как никак. Че у тебя там за важные новости. Говори.
Шелестов громко сглотнул в нерешительности. Поймал на себе обеспокоенный взгляд тети Фроси. Поборовшись с собой пару мгновений, он, наконец, решился:
— Вячеслав Евгеньевич, Летов с крючка сорвался, — оттого, что Саня только что сказал, у него самого побежали мурашки по спине, и он добавил нерешительное: