Моя обязанность
Шрифт:
– В этом нет вашей вины. – положив руку на темноволосую голову одного из сыновей, проговорил отец близнецов.
– Но ты сказал, что мы обязаны…
– Я обязан был защитить вас и маму. Но я этого не сделал. Вашей вины в этом нет. Вы сделали все, что могли. Мама спасла вас, а вы спасли свою сестру. Вам не в чем себя винить.
Мальчики словно недоверчиво посмотрели в глаза своего отца. Арок хотел что-то ответить, но, услышав детские всхлипы, Ноатак и его сыновья смолкли. К ним шла Кара. Потирая маленьким кулачком глаза, девочка плакала тихими горькими слезами, и когда ей на плечо легла крепкая рука отца,
– Пап, пласти….Я….
– Все в порядке, Кара…Я действительно виноват. Меня не было рядом.
– Я не то…хотела…Плосто…Мама. Ее пугает какой-то очень стлашный жук. Ей стлашно…и… – затаенно проговорила девочка, вспоминая о своем сновидении. – и мне…тоже. – признавшись, ребенок потупил взгляд, когда вдруг затараторил, разрывая сумрак коридора своими детскими речами, умоляя об исполнении самого сокровенного желания. – Пожалуйста, пап. Я тебя очень люблю, и маму, и Налука, и Алока. Я хочу чтобы мы как вчела – сидели и болтали, чтоб ты маму любил и нас. Чтоб ты показывал нам блокировку и лассказывал о всяком интелесном, чтобы мама смеялась,…а потом чтобы плиготовила что-нибудь вкусное и…и… мы все вместе…Пожааааалуйста. – по пухлым щекам стекали слезы, а маг крови почувствовал как, отвечая на просьбу ребенка, внутри него что-то сжалось, бессовестно выдавая в нем любящего отца и мужа.
– Кара, не плачь. – потрепал плечо сестры Нарук.
– ДА! Ты же знаешь – наша мама самая сильная! – начал успокаивать второй брат свою сестру, когда на его замечание скептически ответил старший из близнецов.
– Ну…
– Ну …после папы.
– Да! Но она даже сильнее дяди Тарлока.
– Да. – пытались подбодрить сестру мальчики, и когда в глазах девочки мелькнула надежда, Кара удрученно добавила.
– Я все лавно, боюсь…
– Пап, ты же вернешь маму домой?
– Да….
И больше не нужно было никаких слов или длинных речей, ведь желание вернуть все на свои законные места проступало сквозь полотно светлой маски, формируясь в хищные узоры, залегшие красными линиями на белой поверхности. О да…он слышал то сообщение, которое застало его в тот самый миг, когда он переступил порог здание Сената. О да…он понял, к кому был обращен голос этого «похитителя». Кто-то бросил ему вызов, отняв у него самое дорогое, и если бы кто сейчас заглянул в сузившиеся по-хищному глаза мага крови, то он бы увидел холодное пламя, что заставит кого-то пожалеть о столь великой дерзости.
– Сержант, сержант….
– Ну что еще! Я же просила отвлекать меня только по сверх важным донесе…АМОН?! – правая рука Аватара изумилась до глубины души, вытягиваясь по швам в своем удивлении. В сумраке наступающего утра Игна увидела именно широкоплечую тень своего командира…бывшего командира.
Зеленоглазый сержант, отмеченная шрамом на щеке, была среди тех уравнителей, что в свое время покинули ряды революционеров после инициативы Аватара. И хотя революция продолжала жить в их сердцах, теперь эти серые тени служили во благо Репаблик-Сити, занимаясь, в отличии от подчиненных Амона, более законной деятельностью. Чего таить, не многие уравнители, преданные своему лидеру и только ему, были готовы принять подобное вероломство со стороны своих сотоварищей. Революционеры
Таких как Игна порицали. Порицали маги, которые догадывались о прошлом подчиненных Аватара, владеющих блокировкой Чи. Порицали уравнители, что все же освободили своего предводителя из заточения, в тот момент, когда эти «бывшие» присягали на верное служение в спецотряде повелителя четырех стихий. Порицали маги, служившие Тарлоку, которые видели в них конкурентов, что не утруждали себя поимкой уравнителей…И лишь Амон, который отдал приказ о не нападении на своих бывших подчиненных, относился к этим «аватарцам» спокойно, просто однажды приняв для себя их выбор, вверив на попечение своему повелителю четырех стихий.
– Амон, – догадавшись об осведомленности предводителя революционеров, Игна не преминула доложить. – Мы провели обыск … – сержант окинула взглядом площадку, что услужливо подсвечивалась прожекторами. Тут и там ходили подчиненные Корры, что теперь в сумраке смешивались в единую серую массу с пришедшими уравнителями. Ноатак осмотрелся. Заметив изменившийся ландшафт некогда столь знакомого леса, белая маска печально улыбнулась, подумав о том, что Аватар – такой Аватар.
– Свидетели? – прокатился по утреннему воздуху низкий голос, требующий как можно больше информации.
– Один,… но он стоит десятерых.
– Почему?
– О чем ты? Почему…вопрос слишком пространный…
– Ответь, почему дух оказался в мире людей?
– Мне под силу переступать черту наших миров, уж Аватару должно быть об этом известно. – огромная сороконожка резко развернулась к Корре, представляя ее глазам лицо девушки из южного племени воды, пытаясь о чем-то напомнить. Но Аватар, посмотрев в голубые глаза и, представив на месте этого лица свое, лишь сглотнула комок подступивших нервов.
– Почему ты помогаешь человеку?
– А почему человек делает то или это? У людей есть свои желания, Аватар, и почему же ты думаешь их нет у духов? – меняя свою личину, Кох на минуту отвернулся от повелителя стихий, давая девушке невольно расслабить затекшее лицо, пребывавшее последние часы в одном несменном выражении отсутствия каких-либо эмоций.
– И какие же желания бывают у духов? – спросила повелительница четырех стихий. Реакция на ее невинный вопрос была мгновенной. Моргнув гигантским глазом, один из самых древнейших духов стремительно приблизился к ней и прокричал ответ прямо ей в лицо, сотрясая стены камеры своим могучим голосом.
– МОИ ЖЕЛАНИЯ??? С ЧЕГО АВАТАРУ ОБ ЭТОМ ИНТЕРЕСНО…- изменив лицо какого-то старика на белую маску, отдаленно напоминавшую личину Амона, Кох продолжил в более спокойном тоне. – А знаешь ли ты, что меня пыталось убить одно из твоих воплощений, желая отомстить?
– Мне очень жаль…но я не помню. – все что смогла выдавить из себя девушка, которая уже порядком вымоталась разговором с великим и могучим духом. А «похититель лиц» продолжил свою игру. Извиваясь, Кох возвысился над Коррой. Решив что-то про себя, он заговорил спокойным голосом, который не сразу воспринялся слегка оглохшим повелителем стихий.