Моя Одиссея
Шрифт:
Тогда я сдалась и позвонила Джемме.
На моих глазах Джемма в своем далеком голливудском доме открыла сейф, выудила Самопишущее перо и кипу пустых гербовых бумаг и надиктовала текст на одной из них:
– Я, Северус Тобиас Снейп, находясь в здравом уме и твердой памяти…
Перо почерком профессора Снейпа весело бежало по бумаге, а я слушала, как Джемма доделывает дарственную нашей клинике, по которой профессор Снейп отказывает нам в полное владение и распоряжение этот дом и всё находящееся в нем имущество.
–
– Это их на время успокоит.
Я взяла бумагу в руки и уставилась на нее.
– Давно пора тебе было отдать парочку этих листиков, - заметила Джемма.
– Бери. Профессор Снейп их специально для этого оставил, на всякий случай. Тут даты разные, от 1994 до 1997, и перо запасное не забудь…
Я взяла несколько.
Джемма была права, чиновники взялись переваривать дарственную и отстали на время. Мысль, что вожделенный дом является чьей-то собственностью и внутрь нельзя даже чихнуть без согласия законных владельцев, то бишь Джеммы и меня, их не вдохновляла.
А согласие я больше давать не собиралась.
– Мисс Кристалл, но мы обнаружили там ценнейшие рукописи! Неужели вы допустите, чтобы такие разработки пропали для современной науки, вы же сами ученый?
– Конечно, не пропадут!
– успокаивала я.
– Дайте мне список бумаг, завтра я пришлю вам их копии.
– Мисс Кристалл, мы наши в библиотеке профессора замечательную книгу…
– Подождите, я сделаю ее колдоксерокс. Это минутное дело.
– Но мы хотели бы изучить оригинал…
– Пожалуйста, можете прислать специалиста, и он будет работать в моем присутствии. Я свободна завтра вечером.
Это длилось недолго, поскольку разозлило их ужасно. Перси по секрету передал, что когда я грудью закрыла доступ к искомому дому, чиновники уверились как никогда раньше, что там лежит несметный клад. Что еще, по их мнению, могла я так защищать?
И мое упорство стало доводить их до опасной точки кипения, поскольку ни одно министерство в мире не любит, когда его дразнят, и еще меньше любит, когда ему не дают завладеть тем, чем хочется. А я очевидно что по доброй воле клада не отдам.
Так началась война, бессмысленная и беспощадная.
Они передохнули малость и с новыми силами бросились в бой.
Министру предложили сделать из дома профессора Снейпа государственный музей, и пожаловались, что этому самому добродетельному начинанию препятствует дама, случайно ставшая собственником здания. И никак она свое здание не отдает, ни за какую компенсацию.
Министр прислал компанию на переговоры, я это выдержала. Министр меня не одобрил, но он заморозил музейное дело, когда его попросил американский посол, которого попросило одно значительное лицо, большой поклонник кинозвезды Джеммы.
Тогда Отдел Тайн Министерства магии
Догадайтесь с трех раз, где они собирались этот хоркрукс искать…
Тогда я действительно вскипела и просто поселилась в заброшенном доме Северуса Снейпа. Можно сказать, сама сторожила его день и ночь. смотрела, чтобы не ввалились туда случайные авроры, которые ошиблись камином, или невыразимцы, что аппарировали не туда… На войне всё бывает!
Так я впервые в жизни обошла этот дом, и он мне не понравился. Это была развалина, непригодная для жилья, но делать мне было нечего.
Если бы мои родители увидели, где я живу, их бы хватил удар…
Я своевольно навела в доме порядок и сделала его более жилым - да простит меня покойный профессор Снейп, что я не сохранила в музейной неприкосновенности прежнюю обстановку его дома.
Я даже добавила в эту обстановку свои детали: еще один его портрет, склянку воспоминаний, стоящую на камине, и футляр с окровавленной палочкой из Визжащей хижины, которую мы с Джеммой с боем отвоевали у Министерского архива волшебных палочек.
В такой веселой обстановке я прожила уже два года.
Пока Министерству не пришла в голову новая светлая мысль: раз нельзя отобрать лачугу Снейпа у клиники, почему бы не отобрать ее вместе с клиникой?
План был приведен в исполнение…
Я долго буду вспоминать одну из первых ревизорш, невероятную даму неопределенного вида и возраста, которая в конце концов не выдержала:
– Слушайте, я вас не понимаю! Вы молодая привлекательная женщина, почему вы хороните себя в этой ржавой развалюхе, почему вы цепляетесь с таким ослиным упрямством за этот дом?! Да какая вам-то забота, собственно, что будет с этой старой библиотекой и пыльными бумагами?!
Я признаю, что я сорвалась. Я не должна была так поступать, но я тоже не выдержала.
Я громко всхлипнула и залилась слезами, простонав:
– Что вы понимаете… Это же дом Северуса… моего Северуса… как вы могли предположить, что я способна после него - с другими мужчинами?! После него?! Он был таким великолепным любовником!!!
И зарыдала еще громче.
Дама ошалело посмотрела на меня, а потом на портрет моего носатого сорокалетнего преподавателя, что-то икнула и выбежала вон.
Я упала на стул, трясясь от хохота.
Я выудила из ящика бюро знаменитую живую колдографию, и профессор, глядя на меня с невыразимым отвращением, промолвил:
– Мисс Кристалл, вы немыслимая дура.
И я засмеялась громче, а потом он, а потом мы долго хохотали вместе…
Я люблю проводить время с этой колдографией, нам хорошо вместе…
Перси, который под каблуком у дорогой жены (и после этого она его еще ревнует?!) - это лучший повод пообщаться с колдографией.
Я вытаскиваю ее.