Моя по контракту
Шрифт:
— Ты чистый…
— А мысли грязные…
Он делает ещё несколько шагов, оттесняя меня к шкафу, подходит близко-близко, но не касается. Те несколько сантиметров между нами словно насыщены электричеством.
— Ты не представляешь, чего мне стоило не разбудить тебя тем же образом, каким вчера удалось уложить, — говорит, скользя взглядом по мне от подбородка и ниже. — Я закипаю, Ася. Мы не будем спешить с основным блюдом, но перекусы мне нужны. Тут без вариантов.
Его ладонь скользит по моей шее вверх, и пальцы теряются в волосах. Стас притягивает
Он ставит меня в кабину, а сам задерживается буквально на несколько секунд, чтобы раздеться самому.
И вот мы обнажённые вдвоём под горячими струями воды. Но температуры я не ощущаю, настолько каждый нерв настроен на прикосновения мужчины.
Я замираю, позволяя Стасу вспенить гель на спонже и вымыть меня. Плечи, спину, руки, закусываю губы, когда скользит по груди, потом по бёдрам.
Он откладывает мочалку и разворачивает меня к себе спиной, заставив опереться ладонями на кафельную стену.
Не могу сдержать рвущееся дыхание, когда мужские пальцы ныряют между моих ног, аккуратно гладят, раздвигают и снова гладят.
Кажется, будто он целенаправленно избегает места, откуда разливается самое острое удовольствие. Будто не знает. Но ведь он знает! И всё равно дразнит.
— Расслабься, — шепчет в шею.
Я и так расслаблена, по крайней мере мне так кажется. Но я стараюсь делать как говорит, и тогда понимаю, к чему был этот совет.
Одной рукой Стас продолжает ласкать меня, а второй проходится по промежности сзади, и аккуратно входит пальцем внутрь. Для меня это оказывается довольно неожиданным. Я вздрагиваю и чуть подаюсь назад, тем самым сделав наш контакт ещё более тесным.
Стас удерживает меня, чуть сильнее надавливает спереди, всё же уделив внимание той самой точке, и меня простреливает резким, как молния, оргазмом.
— Ох!..
Мне не удаётся сдержать вскрик. Стас же прижимается ко мне сзади всем телом, так и не убрав руки. Делает ещё несколько синхронных движений пальцами и снаружи, и внутри, и меня припечатывает ещё раз. Только теперь оргазм разливается протяжной волной, заставляя застонать и обессиленно откинуть голову на мужское плечо.
— А вот теперь можно и об утках поболтать у озера, — слышу насмешливый голос сквозь шум воды.
Только среагировать сейчас не получается. Мне нужно время. Хотя бы пара долгих, бесконечных, наполненных негой минут.
20
— Можно посмотреть? — указываю на тот самый кожаный блокнот с эскизами, который замечаю в бардачке машины, когда Стас просит меня подать ему оттуда солнцезащитные очки.
— Валяй, — пожимает плечами, не отрываясь от дороги.
Я помню те страницы, которые видела. Там другие женщины. Но там было и много пустых, и мне в глубине души очень хочется, чтобы на них не появились новые рисунки.
Я прекрасно
Переворачиваю страницы одну за одной. Он правда рисует красиво. Как-то своеобразно, перемежая лёгкие бледные штрихи с чёткими линиями. Стильно получается.
Стараюсь выглядет беспристрастной, когда снова смотрю на изображения других женщин. Я знала, что они там, но в этот раз видеть их более неприятно. Я совершенно точно начинаю ревновать. И злюсь за это на себя.
Пустых страниц меньше, но внутри становится спокойнее, когда на заполненных я вижу себя. Наброски не связаны с эротикой, но почему-то вгоняют в краску. Вот тут только моё лицо крупным планом — я хмурюсь, сдвинув брови. А вот в домашних майке и шортах стою у плиты. Я даже помню этот момент — яичница тогда пригорела слегка.
Но более всего смущает последний эскиз. Я тут сплю. Свернувшись калачиком и укрывшись одеялом до самого носа. Понимание того, что Стас рассматривал меня спящую сеет в груди странное чувство. Я мотаю головой, пытаясь прогнать его. Напоминаю себе, что он точно так же рисовал занимающихся сексом людей на свинг-вечеринке.
Это его творчество. Не показатель каких-то особенных чувств. По крайней мере, не тех, что мне хотелось бы.
А мне бы хотелось. Да.
— Давно рисуешь? — стараюсь отвлечься от собственных мыслей.
— Сколько себя помню.
— Ты так отдыхаешь, релаксируешь типа?
— Наоборот, работаю. Рисунок — это тишина. Когда рисую, я думаю.
Хм.
Как-то не клеится разговор. Я хочу задать ещё вопросы, но почему-то не решаюсь.
— А что бы ты ещё хотел рисовать, кроме людей?
— Я хочу рисовать тебя. Другое мне не интересно.
Иногда его честные и прямые ответы обескураживают. Мне и приятно это слышать, и глаза будто деть некуда.
— Хочу нарисовать тебя и твою скользкую подружку. У вас интересный тандем.
О!
— Фу, Стас! Пошляк!
— Я пошляк?! — он вздергивает брови и даже на секунду отвлекается от дороги. — Это ты непонятно о чём думаешь. А я, вообще-то о твоей Леди.
Боже, какой позор!
Надо же так облажаться.
Он прав, я малолетка. Только тактично не добавляет "тупая".
— Змеи не скользкие, вообще-то, — бормочу, сгорая от стыда.
Захлопываю блокнот и убираю обратно в бардачок. Достаю телефон и ныряю в мир соцсетей, отгораживаясь. Грачёв едет молча, не цепляет меня, и за это спасибо.
У озера действительно ведутся работы. За оградительной лентой два экскаватора чистят пляж, убирая дохлую рыбу, птиц и мусор. В самой воде, метрах в десяти от берега на первом озере на металлическом возвышении установлены большие цилиндрические устройства — фильтры, рядом трубы для перегона воды. Всё это выглядит обнадёживающе, но ведь не устраняет первопричину. Тот, кто допустил попадание кадмия в воду, может сделать это снова.