Моя по праву истинности

Браун Мира

– Она вернется сын, она не покинет тебя.- тихое обещание, совсем как в детстве, когда упал, содрав коленки, а мамины объятия лучшее лекарство. Дай мне сил мам, прошу дай мне эту надежду.

Обнимаю, впитывая её аромат, я чуть не потерял одну из них, нападать на пару — наивысшая подлость! Больше меня никто не сдержит, плевать на всех, Мира будет жить со мной!

Проходят дни, Мира не просыпается, её шея покрылась синяками, цвет лица пожух, став почти серым.

Организм восстанавливается очень плохо, как оказалось - клинок был отправлен, сердце бьётся из последних сил, дедушка поставил капельницы, подключив её тело к разным трубкам, ведущим к странному медицинскому аппарату, кислородная маска слегка покрывается испариной, от слабого дыхания. Капельницы должны вывести яд, который убивает ее изнутри.

Не могу ни есть, ни спать, мое тело восстановилось, но душа словно лоскуты от старой тряпки, не зашьешь уже. Мне так страшно, никогда не испытывал такого животного страха. Как ей помочь? День сменяется ночью, время замирает каждый раз, когда ее сердце молчит, и вновь бежит, от слабого толчка ее груди. Лунный свет освещает нашу спальню, через бледные шторы, насмехаясь надо мной. Новая Луна подарила мне Миру, она же пытается сейчас ее отнять, закрываю плотно шторы, не готовый делиться Мирой, даже со священным светилом. Лежу, обнимая мою девочку, скупая слеза убегает с моей щеки и падает на мягкие плечи. Целую лицо, щеки, закрытые глаза, Мира так похудела за эти дни, лицо осунулось, под глазами залегли тени. Никому не дал прикоснуться к ней днём, сам обтирал её тело, смывая все следы ран, переворачиваю каждые два часа с одного бока на другой, чтобы не было пролежней, как велел дедушка.

– Малыш, прошу, вернись ко мне, мне так страшно...
– прикасаюсь к сухим губам, костяшками, невесомо прохожусь по овалу лица, боясь причинить боль.
– Мира… прошу, не покидай меня. Я так виноват перед тобой, никогда не отпущу больше, только вернись родная. — сжимаю её маленькую ладошку в своей, не в силах сдерживать чувства. — Я даже не признался тебе, я ведь потерял голову, когда вдохнул твой сладкий запах вишни. Открой свои красивые глаза, позволь мне еще раз увидеть живую зелень в них.

Глава 18

Мира.

Открываю глаза, тут же их захлопнув. Больно, слишком темно, а может, это я ослепла? Тело болит так, словно по мне машиной проехали, причём несколько раз, трогаю себя, особенно место раны, очень тянет, думаю у меня большой рубец, щупаю — да, ощутимый такой. Меня обнимают сильные руки, от которых так тепло, это Кайл. Очень осторожно перевожу взгляд направо, боже, почему он так плохо выглядит? Синяки под глазами, скулы заострились, губы покрыты корочкой, словно их беспощадно кусали. Красивое лицо искажается от боли, он издаёт лёгкий стон, мучительно выдыхая. Глажу несмело по лицу, в ответ голубые глаза тут же распахиваются, я даже пугаюсь.

– Мира.— столько боли, вперемежку с радостью в единственном слове.
– Малышка, ты очнулась.— он инстинктивно накрывает мои губы поцелуем, невесомо, словно боится сломать, губы порхают по лицу, как бабочки.

– Я в порядке, — голос хрипит, звуча неестественно, но я счастлива, что жива и Кайл рядом.- Как мама?— тревога проносится по телу, я ведь не помню, получилось ли уберечь всё. Как все? Бабушка? А дед?

– Все в порядке, Мира,— он улыбается и вновь целует в шею.- Моя Мира, спасибо, я больше тебя не подведу, малышка, я обещаю.- Кайл повторяет это как

заведённый, ему так важно, чтобы я поверила, обнимаю его, хоть и слабо получается. Сил говорить не так чтоб много.
– Как ты напугала нас.— он прижимает меня к себе, поглаживая плечи.

– Можно мне попить?— шепчу, потому что в горле натуральная Сахара, а ещё голос странно звучит, словно связки натянуты и закручены как тетива лука.

Кайл быстро наливает воду из графина, пью так жадно, что заливаю свою пижаму, а потом ещё кружку, Кайл внимательно наблюдает за каждым моим глотком, обеспокоенные глаза бегают по всему телу в поисках ответов на тревожные вопросы в его голове. Испугался, чувствую его эмоции, столько всего в нём сейчас, но радость перекрывает все. Приподнявшись на локтях, оглядываюсь, простая комната в нежных пастельных цветах, шторы задёрнуты, что не могу определить, какой сейчас час.

– Я позову деда, пусть осмотрит.— он встаёт, но я хватаю его за руку, качая головой.

– Можно мне пару минут с тобой?— всё же голос чуть повредился, потому что болезненная хрипотца продолжает искажать звучание.

– Конечно, малышка, я весь твой, теперь навсегда.— он вновь ложится рядом, разложив меня на груди.

Его губы не переставая порхают по лбу и волосам, а руки, чуть подрагивая, ласкают спину. Сердце в груди гулко бьётся, разгоняясь, как маленький моторчик. Кладу ладошку поверх груди, оставляя маленький поцелуй.

– Ты так напугала нас Мира, я, наверное, и не жил, в эти дни без тебя, а ещё…...- Он делает странную паузу, закрыв глаза, молчит, затаив дыхание, поднимаю взгляд, что с ним?
– Я не чувствовал нашу связь, её словно обрубили, а сейчас она тянется от тебя, топит чувствами, нет ничего лучше, чем когда ты рядом малышка.- Вновь поцелуй прямо в центр лба.

– Простите меня, я не хотела вас пугать.— лёгкий шёпот, всё, что могу сейчас. Продолжаю лежать на груди, целую тихонько, успокаивая его зверя, он рвется ко мне.

Его эмоции такие яркие, как цветные фломастеры на белом холсте, искрят, наполняют и дарят чувство безграничного счастья. Сравнить можно с маленьким щенком, который весело бегает и скачет, вертит своим пушистым хвостиком и просится на ручки. Я тоже очень рада, что я с вами, сил почти нет, не хочу двигаться, а еще этой возни рядом. Пару минут наедине с Кайлом — всё, что мне нужно сейчас.

Кайл всё же настаивает на осмотре, причём тотальном, с кучей анализов и врачей, бесконечными походомами на разные процедуры. Так проходит неделя, чувствую себя лучше, единственное - голос так и не восстановился, он не приходит в норму, продолжаю говорить хрипло с писклявым звучанием, если пытаюсь говорить громче шёпота, он пропадает совсем. Меня направляют к фониатру, обычному врачу в городе, который лечит голос.

С каждым днём рубец на шее бледнеет и через две недели, исчезает, забирая с собой следы того дня. Меня не оставляют ни на минуту, бабушка рвёт и мечет, инициировав обвинение в отношении клана Северных оборотней, Один Ашфорд столько раз благодарит за Ванессу, что мне уже неудобно. Только Теодор Блэк чувствует меня, не давит, молча выполняет свою работу — лечит, причём не только тело.

– У тебя настоящий мужик, Мира.— внезапно выдал дед, после последней процедуры. Он влил достаточно магии, и я вертела головой на тонкой шее, словно лебедь в брачный период.
– Он так переживал за тебя, молча, в себе, но глаза не врут дочь.- Дедушка целует в лоб, обняв своими большими руками.