Моя практика
Шрифт:
На следующий день после случившегося одна из сотрудниц показала мне будто исполосованные когтями рисунки Кары.
– Я отобрала у нее шпатель, посмотрите, что она выдумала.
Я промолчал, положив рисунки в стол, сказал, что разберусь.
И разобрался. Я жил на территории больницы и потому ни у кого не вызывало подозрений, что я засиживаюсь в больнице допоздна. Каждый день, как только в коридорах все стихало, я шел в палату Кары. Пробирался, будто преступник, боясь каждого шороха.
Кара по-прежнему никак не реагировала на мои визиты, она позволяла любить ее, прикасаться к ней, гладить ее длинные волосы, а в это время в ее глазах разливалась черная густая лава – мрак души, в который она засосала и меня.
Днем я был профессионалом,
Примерно через месяц регулярных ночей с Карой, я впервые услышал ее стон и почувствовал, как она слегка выгнула спину. Она впервые позволила себе расслабиться, отпустила себя, попробовала выйти из кокона. Впервые я ощутил отдачу, и от нахлынувшей радости овладел ею со страстью подростка, не обращая внимание на то, что кровать скрипела под нашими телами бесстыдно громко.
Когда я лег рядом, то ненароком подумал, уж не показалось ли мне, так как Кара опять смотрела в потолок и не двигалась. Но нет! Мне не показалось. Она действительно выдохнула мне в ухо, и я ясно ощутил движение ее тела навстречу моему. На следующее утро я весь день пробыл в приподнятом настроении, и один из врачей предположил, что я влюбился. Я шутливо отмахнулся и что-то сказал про диссертацию, которую почти закончил.
Кара больше не была моей пациенткой, она стала моей любовницей. Иногда я мучил себя вопросом, а знает ли она о том, что я с ней делаю? Считает ли она меня насильником или несчастным влюбленным, который пришел из другого, нормального, мира? Врач, который занимался ей теперь, жаловался мне, что она молчит и не идет на контакт. Я пожимал плечами и говорил, что сам долго пытался добиться от нее хотя бы зрительной связи.
А вечерами я убивался, сидя за столом. Пытался перебороть желание выйти из кабинета и направиться к заветной палате. Наверное, я напоминал наркомана, который хочет завязать, но из-за ломки все равно летит в пропасть. На пол пути домой я не выдерживал и поворачивал обратно, бежал к Каре. Утолить голод страждущего. В дождь, снег и шквальный ветер. Только в ее объятиях я забывал о том, что все это может обернуться в любой момент трагедией. И для меня, и для нее.
Я тысячу раз уговаривал себя прекратить, но вспоминая, как она подалась вперед и вздохнула, я не мог удержаться. Я думал, что этот бумеранг еще вернется ко мне, меня тоже будет кто-то мучить. Она никогда больше не позволяла себе проявить слабость и снова лежала, как тряпичная кукла, пока я сквозь слезы и страсть овладевал ею в сотый раз, уговаривая хоть что-то сказать. Будто в тот единственный момент она вышла на миг из кокона и увидела, что этот мир не так плох, позволила себе любить, проявить эмоции, а потом вновь спряталась в его недра.
Мне так и не удалось выдернуть ее оттуда. И я виню себя за это. Еще одна из многих вещей, за что я себя виню.
Наша связь длилась год. Вернее, моя связь. Ее будто в ней не было. Она напоминала мне тень кого-то, с кем я проводил ночи. Тело с тенью женщины. Кто знал, что творилось у нее в голове?
Я мог бы узнать это у родственников, которых уже не было. Я мог бы залезть ей в голову, но она не позволяла. Я мог бы внимательнее проанализировать рисунки или отправить их кому-то более талантливому, чем я. Я мог бы нанять детектива или провести собственное расследование, но не сделал этого. Хотя в голове сидит убеждение, что это бы все равно ничего не изменило. Ведь то, что случилось, было спонтанным решением. Хотя, возможно, и нет. Но нет, я не хочу думать, что она давно хотела так сделать. Тогда бы это означало, что до подобного желания ее довел я. Ночной посетитель.
* * *
Впервые я уснул рядом с ней. В ее кровати. Я настолько расслабился и не боялся, что кто-то войдет и застанет нас, что уснул сразу, как только отстранился от Кары. Я даже перестал запирать дверь на ключ.
Когда я проснулся, было уже пять утра, надо было уходить. Но меня парализовало, когда я понял, что вижу. Я лежал в постели один, а Кара… она висела под потолком, безвольно покачиваясь из стороны в сторону. Внизу валялась табуретка.
Господи! Ну как я не услышал? Не почувствовал, как она вылезла из-под одеяла!
Она повесилась на кожаном ремне. Моем ремне. Ей хватило ума дождаться, когда я глубоко усну, одеться, выдернуть из штанов, валяющихся на полу, ремень, завязать его и просунуть в петлю шею. Шею, которую я многократно покрывал поцелуями. А теперь это просто шея трупа душевнобольной, которую завтра запишут в журнал морга.
Расследование надолго не затянулось, никому не могло прийти в голову, что ремень принадлежит мне. Никто не пришел в больницу в связи со смертью Кары. Дело закрыли почти сразу, а ремень так и остался загадкой.
Мне ничего не оставалось, как вернуться к себе, оставив все, как есть. Я постарался убрать в палате все, что могло указывать на мое ночное присутствие. Мне хотелось взять короткий отпуск, но это могло вызвать подозрение, хотя многие врачи заметили, что я расстроен смертью Кары. Ведь я больше других хотел вылечить ее. Но нашел другой способ терапии.
* * *
– Вы говорили о призраке… - сказал Михаил, пытаясь уловить суть моего рассказа.
– Да... Но я не уверен, может, я просто схожу с ума. Вы, наверное, уже наслушались таких историй про призраков, которые приходят к своим убийцам. Но клянусь – это была Кара! Примерно через два месяца я начал слышать шорохи, стал побаиваться, потому что это были очень странные шорохи. Из ниоткуда. А потом она пришла. Я уже спал, точнее, пытался уснуть, ворочался. И тут открыл глаза, посмотрев в сторону окна. Темный силуэт отделился от стены и направился в мою сторону. Я попытался закричать, но меня будто парализовало. Это была Кара. Клянусь, это была она! У нее на шее не было ни следа от ремня, и выглядела она привлекательно. Не так, как призраки, которых обычно показывают в фильмах. Она казалась живой, как никогда. Даже в больнице она никогда не выглядела так хорошо. И стыдно признаться, в тот момент на меня нахлынули прошлые чувства. Но вперемешку со страхом. Она имела на меня какое-то странное опьяняющее действие, я будто не принадлежал себе, и Кара могла делать со мной все, что захочет. Я не чувствовал тело, не мог пошевелить и пальцем и впервые я ощутил себя на ее месте. Именно так она вела себя со мной – как парализованный человек. Это была месть?
– Что она сделала?
– Она… Кара… - Артур усмехнулся и произнес слова, которые явно считал нелепыми. – Она меня изнасиловала. Один раз, потом второй, третий... Она приходит ко мне каждую ночь и каждую ночь я ощущаю беспомощность, а она делает со мной, что хочет. Но черт побери, как она это делает! Ведь я никогда не видел проявление ее эмоций, а теперь это такая гамма чувств! Она необычайно страстная и целиком отдается процессу, она дарит мне букет неповторимых ощущений, которые я никогда не испытывал. Я не знаю, как это объяснить, но иногда я даже отключался от переполняемого меня наслаждения, а когда приходил в себя, уже было утро. И я ждал следующей ночи, так как знал, что Кара придет ко мне и опять подчинит себе. Я вспоминаю ее яростные движения, ее рычание, качающееся передо мной лицо, волосы, ее впивающиеся в мою грудь ногти. Никогда я не видел в ней такого напора. Будто передо мной не та Кара, безразличная ко всему умалишенная, а ее сестра-близняшка, похотливая властная женщина-нимфоманка, привыкшая получать все, что пожелает. Правда, она по-прежнему не говорит мне ни слова.