Моя прекрасная убийца [Сборник]
Шрифт:
— Дайте-ка я попробую, — перебила его Брайони. — Французский язык — это одно из немногого, что я знаю.
К удивлению Джаггера, она принялась бегло говорить по-французски. Из беседы он не понял ни слова, но заметил, как вытянулось ее лицо. Она переспросила что-то, и парочка разом закивала, удивленно и весело глядя на них.
Брайони покачала головой и воскликнула:
— Ah non. Sans blague!
Но юноша с девушкой снова закивали ей. Потом юноша добавил еще что-то, и все трое засмеялись. Парочка попрощалась. Джаггер вежливо улыбнулся и тоже кивнул на прощание.
Когда юноша
— И что же вас так рассмешило?
Она усмехнулась.
— Они сказали, что вам следует учиться получше управлять шлюпкой, иначе вы окажетесь дома гораздо быстрее, чем вам самим хотелось бы.
Он непонимающе уставился на нее.
Она пояснила:
— Смысл шутки станет понятней, если я добавлю, что мы находимся у побережья Бретани. Да здравствует Франция! Vive la France!
16
Джаггер, Брайони, Макс Абрахамс и Силидж-Бинн сидели под желто-голубым зонтиком перед парижским кафе неподалеку от бульвара Сен-Жермен. Солнце палило вовсю. Ветерок играл обрывками газет и конфетными фантиками.
Макс допил последний глоток кофе и осторожно поставил чашечку. На круглом добродушном его лице сейчас было выражение крайней озабоченности.
— Дорогой Майкл, все это просто уму непостижимо! Ты звонишь мне среди ночи и требуешь, чтобы я вылетал первым же самолетом и уже на следующее утро был в каком-то богом забытом месте в Бретани. Я нарушаю закон и вывожу из страны значительно больше денег, чем разрешается. Но и это еще не все. Я привожу вам ваши паспорта, хотя вы и без них уже пересекли границу Франции. Я становлюсь просто закоренелым преступником и наблюдаю, как ты с помощью навыков, приобретенных в твоем нелегком прошлом, подделываешь в паспортах штемпеля, которые ставят пограничники. И при этом один из вас, — Макс покосился на Силидж-Бинна, — вообще не имеет никаких документов и может быть арестован за нелегальное пересечение границы хоть сейчас. А вместе с ним загремите и вы. И после всего этого, когда я требую объяснений, ты отказываешься дать их мне!
Макс даже руки заломил от волнения.
— Я уже несколько раз преступил закон, но готов помогать тебе и впредь. Я — твой друг и адвокат. Ты не должен ничего скрывать от меня.
Джаггер засмеялся.
— Я тоже твой друг и намерен оставаться им. Но большего я тебе сообщить не могу, хоть убей.
Макс беспомощно поглядел на Брайони.
— Переубедите же его, — взмолился он. — Как же я смогу помочь, если он не доверяет мне? Ох, только не воображайте, будто провели меня! Не забывайте, я тоже кое-что повидал в жизни! Я, в конце концов, родился не в Англии. Я пережил аншлюс Австрии, блицкриг, концентрационный лагерь Я видел столько ужасного и бесчеловечного, что вы и представить себе не можете. Все это не шутки! Прошу вас, убедите его все рассказать мне!
Брайони поглядела на Макса. Было видно, что ее терзают сомнения.
— Я уже умоляла его, — сказала она. — А если все расскажу вам сама, он будет дальше действовать в одиночку.
— Он в любом случае будет дальше действовать в одиночку, — возразил Макс. — Даже если вы и останетесь с ним. Это я уже вам объяснял. Он ведь все время
Он грохнул кулаком по столику и воззрился на Джаггера.
— Макс, — сказал Джаггер. — Дай мне деньги.
Он протянул руку. Макс поглядел ему прямо в глаза и отвел взгляд. Медленно, нехотя полез в карман куртки и вытащил оттуда пакет.
— Вот. Правда, здесь только фунты, — сказал он сердито. — Будь осторожен, когда станешь менять. Не все сразу.
Джаггер сунул пакет в карман.
— Спасибо. Могу обещать тебе одно: если вернусь, расскажу тебе абсолютно все.
— Но почему же именно в Неаполь?
Джаггер кивнул на профессора.
— Потому что профессор рекомендует направиться именно туда, а он уже один раз показал нам верную дорогу. Сумасшествие его касается только определенных вещей. Значит, нам надо в Неаполь. К тому же Машина упоминал поговорку — дескать, первая ее часть относится к нему, а вторая — ко мне.
— Увидеть Неаполь — и умереть, — проговорил Си-лидж-Бинн, не поднимая глаз.
— Теперь ты понимаешь? — спросил Джаггер. — Мы знаем, куда он подался.
Макс бросил быстрый взгляд на Силидж-Бинна. Тот засмеялся своим тоненьким, блеющим голоском.
В этот момент появился давний знакомый — бородатый молодой человек из Кембриджа.
— Вот это да! — воскликнул он. — Мир действительно тесен. Мистер Джаггер, если я не ошибаюсь? И мисс… — Он замялся. — Впрочем, фамилии мисс я так до сих пор и не узнал.
— Подсаживайтесь к нам, пропустите рюмочку, — пригласил Джаггер.
Но молодой человек поблагодарил и отказался.
— Спасибо, но я не один. Меня уже ждут друзья. Мы кочуем на солнечный Юг.
Он кивнул кому-то, и Джаггер увидел в некотором отдалении молодого длинноволосого человека и девушку — на этот раз она, правда, была без кепочки.
— Ну, до скорого, — сказал бородач, — рад был свидеться.
Он уже отошел, но вдруг возвратился.
— Чуть не забыл! Мне же надо вернуть вам эту штуку. Я все время так и таскаю ее с собой.
Он положил что-то на столик. С угла улицы донесся разбойничий свист. Бородач сунул пальцы в рот и ответил тем же. Потом бросился догонять друзей. Джаггер схватил то, что он положил на стол.
Это была стеклянная ампула из Хангер-хауса. Как он понял сейчас, в ней содержались десятки тысяч спор смертоносного Р. graminis tritici. Макс и Брайони недоуменно смотрели на ампулу. Макс уже собрался было что-то спросить, но тут у профессора Маркуса Силидж-Бинна наступило просветление сознания.
Он подался вперед и протянул за ампулой руку. Джаггер, словно загипнотизированный, отдал стекляшку.
Силидж-Бинн повертел ампулу в руках, покрытых старческими пятнами.
— Штамм 273, год 1963,— проговорил он. — Последняя и окончательная мутация. Полностью устранены все токсины. Никаких следов триметиламина. Удалена глютаминовая кислота. Регенерации не происходит. Свойств своих не теряет ни через три года, ни через десять, ни через сто.
Он огляделся по сторонам и сжал ампулу в кулаке.