Моя профессия спаситель
Шрифт:
— Не знаю, — буркнула Ани, чувствуя себя тупой студенткой, очутившийся на нежданном экзамене.
Был у нее такой любимый кошмар, частенько снилось, как она пытается сдать зачет то ли по боевой магии, то ли по археологии, то ли по металлургии.
— Понятно, что не знаешь, — усмехнулся Кайрен. — На центральной подстанции тридцать, ну и на остальных еще девять. А в час поступает примерно по двадцать вызовов. Правда, иногда до сорока доходит, но это лирика. Считать умеешь? Тогда считай. Сорок бригад, двадцать вызовов. Ко всем успеваем?
— Ну да…
— Вот и не да. Плюсуй время доезда, да сколько
— Травмы тяжелые, — проклиная собственную любознательность, попыталась прикинуть Анет. — Инсульты, инфаркты. К детям, наверное, тоже.
— В принципе, верно мыслишь, — одобрил доктор Нелдер. — Только инсульты с инфарктами — это у вас, у умных. У нас боли в сердце и потеря сознания. Но прежде всего мы рвем когти на уличные вызовы, любые. Так что тетенька с головной болью нас подождет. Или другого кого пошлют, кто раньше освободится. А мы с тобой несемся спасать господина, которому стало плохо на третьей Солнечной улице под неким кустом сирени. Правда, сначала его еще отыскать нужно.
— Так, наверное, тот, кто вызвал и покажет?
На Анет даже парень, за амулетом управления сидящий, обернулся, а Кайрен и вовсе глянул, как на смертельно больную, разве что по голове не погладил.
— Эх, поцелованная Лордом простота, — вздохнул Нелдер. Театрально простер руку, приглашая водителя полюбоваться доктором Сатор. — Посмотри на нее, Эшел, и запечатли сей светлый лик в памяти. Потому как больше таких не рожают. Запомни еще одну истину, госпожа Лангер: сознательность наших граждан заканчивается на вызове к страждущему «экстренной». Ожидание же бригады и тем более демонстрация, где болезный валяется, выходит за рамки персональной ответственности. Эк как завернул, может, мне в политики податься? Кстати, бесценный совет: если хочешь, чтобы тебя обследовали с макушки до пяток, причем быстро и бесплатно, оденься в рванину, вылей на себя стакан мочи, бутылку пойла подешевле и приляг под лавкой.
— Почему?
— А сейчас увидишь, — пообещал Кайрен, отворачиваясь. — Тормози, Эшел. Спорим, наш друг вот под теми кустиками дожидается? Давайте, доктор Лангер, берите чемодан и вперед, людей спасать.
— Моя фамилия Сатор, — проворчала Анет, оглядываясь в поисках неведомого чемодана.
Он обнаружился быстро, прямо у нее под креслом. Впрочем, и не чемодан это был, а жесткий саквояж, правда, не желтый, а ярко-оранжевый, с драконом и чашей на крышке — стандартная укладка[7] с лекарствами. Могла бы и раньше догадаться.
— Ну где ты там возишься? — окликнул ее Кайрен, когда Анет неловко, попой вперед, уже из кареты выбиралась. — Нам тут плохо.
— С какого это? — отозвались из кустов хрипло и не слишком внятно. — Хорошо мне.
— Это я вижу, — согласился Нелдер, присаживаясь на корточки и никого спасать явно не спеша.
Но, кажется, в срочном спасении никто и не нуждался. Мужчина, вполне уютно устроившийся под лавочкой, лишенной спинки и большей части сидения, даже встать не пытался. Лежал себе, подложив под кудлатую голову тряпье, заскорузлые ладони под щеку подсунув, помаргивал слезящимися глазами.
— На что жалуемся? —
— На жисть! — осклабился по-младенчески голыми деснами страждущий.
— А конкретнее?
— Бухло кончилось, — погрустнел «болезный». — У тебя нету, док?
— И что с ним делать предлагаете, коллега? — врач, не вставая, посмотрел на Анет через плечо. — Да вы подходите, подходите, не стесняйтесь. Пахнет, конечно, не розами, и вши табунами бегают, но таки пациент.
Анет издалека неопределенно плечами пожала. Подходить ей совсем не хотелось.
— Значит, никаких соображений? — уточнил Кайрен. — Вот и у меня тоже. А расклад такой. Если мы его сейчас отсюда не увезем, то уже через час заново вызовут. Это раз. И обязательно телегу накатают, что, дескать, гадкие «экстренники» людей на улице бросают, без помощи оставляют. Это два. И поводов к госпитализации хватает: вон язва, ухо гниет, а болячек у него больше, чем в учебнике — это три и четыре.
— Вот твоя правда, док, совсем я помираю, — «пациент» кулаком утер мутную слезу и снова ладошки под щекой сложил.
— Наверное, его госпитализировать надо? — не слишком уверенно предложила Анет.
— Надо, — кивнул доктор. — Вопрос: куда? Впрочем, это без разницы. Его в любую возьмут исключительно через труп приемного врача. Кстати, о совете. Рассказываю. Сдаем мы его, допустим, в травму — вон, башка разбита. Ребята, понятно, от такого подарка не в восторге будут. Они его обработают и отвезут с подозрением на, скажем, панкреатит в терапию, а, может, и сразу в хирургию. Те, конечно, диагноз исключат и перенаправят в кардиологию. Заметь, везде сделают анализы по полной программе — лишь бы спихнуть. Здорово, правда?
— Не то слово…
— Вот и я про то же. Ну что, поедем в больницу или будем тут загорать? — Нелдер опять к болезному повернулся.
— А и поехали, док, — подумав, согласился мужик, — помоюсь хоть, пожру. Ты мне тока встать подмогни, а то шатает меня чегой-то.
— Вот доктор Лангер тебе и подмогнет, и обработает то, что на виду, — радостно разулыбался Кайрен. — На то вторые работники и существуют. Да чемодан не забудьте, коллега.
Анет недоверчиво глянула на Нелдера, проверяя, не шутит ли. Но серьезностью физиономии доктор мог запросто поспорить с похоронным агентом. «Пират» кивнул подбадривающе и пошел к карете, сунув руки в карманы, негромко, но вполне музыкально напевая популярную песенку.
Утро только готовилось родиться, темнота стала жиже и будто прозрачнее. На горизонте, за корпусами больницы, небо серело узкой полоской с легким намеком на сиреневый, а, может, розовый. Вкусно пахло недавним дождем, умытыми листьями и землей. А тишина стояла, какая бывает только перед рассветом в городе, к ней непривычному. Случайные же звуки слышались выпукло, объемно, очень остро.
Сатор облокотилась о перила лестницы, свесила голову — шея чугунный череп держать отказывалась. Ани и села бы прямо тут, на ступеньки, да побоялась, что не встанет. Колени от усталости жалко желейно подрагивали. Да еще казалось, что от куртки слабо, но противно тянуло горько-кислым. Пятна рвоты, которой под конец смены благословила Анет вусмерть пьяная девица, доктор, конечно, замыла в туалете, но лучше б переодеться.