Моя пятнадцатая сказка

Свительская Елена Юрьевна

Никто не ответил ему.

— Все уважали меня за статус… восхищались мной за красоту… лишь она одна любила меня, когда я стал уродливым… делала мне подарок… Я… я ее убил?..

Но никто не ответил ему.

И никто не видел, как он рыдал. Ночь скрыла его слезы, его отчаяние. О его раскаянии не узнал никто.

Что бы ни случалось в жизни людей… в жизни других… почему-то за ночью у природы наступает рассвет. Но всегда ли наступает рассвет у сердца после темноты?.. Кто знает!..

Утром, по велению худой руки, пальцы изящные сдвинувшей, тот холм затянулся травой и папоротниками. Чтоб гадали люди потом: этот

холм, он там был или не был?.. Если прежде не было, то взялся откуда?.. А если прежде был, то почему они его не заметили?..

Глава 25 — Что касается меня 13

Папа по-разному вел себя, когда рассказывал свои истории. Иногда улыбался, когда у героев случалось что-то грустное, иногда сам начинал хмуриться. Иногда просто сидел, устремив взгляд куда-то в пространство. Как будто в какой-то миг открывается некая занавесь в пространстве — и он может уже разглядеть, что случалось за той стороной. Будто тело его было рядом со мной, а душа — ушла куда-то далеко-далеко. Он забывал про еду, которую мы тогда собирали на столе. Забывал про чай. Про свои любимые блюда из кальмара. Но несколько раз я видела в глазах его слезы. История юного хакера, спасающего чужие жизни воровством, потому что брата спасти не смог, да история старого Шамана больше всего разволновали его, когда он рассказывал.

А я ужасно расплакалась на истории Фудзиюмэ, которая не дождалась даже одной встречи с любимым, и Синдзигаку, который так хотел найти какой-то другой мир, словно чувствовал, что он не принадлежит к миру людей полностью, что где-то есть какая-то другая, еще не познанная его сторона. Вроде рада была за Синдзигаку, который наконец-то обрел свой дом, дом своей мечты. Но очень жалко было ту девушку.

— Сеоко, да ты что? — папа наконец-то выпал из задумчивости — он и на этой истории как будто ушел от тела далеко-далеко — и заметил, как я плачу.

А плакала я уже давно.

— У тебя такие… грустные сказки! Ну, зачем?..

— Прости. Я постараюсь, чтобы следующие были веселые, — он робко сжал мою руку.

— Что бы они хотя бы кончались хорошо!

— Постараюсь подобрать что-нибудь иное, — отец вздохнул, погладил меня по щеке, — Прости, что я тебя расстроил.

— Но почему ты выбираешь эти истории?! — не утерпела я.

— Сам не знаю, — рассказчик снова вздохнул, — Что-то на меня находит. Вот просто рождаются внутри меня картинки: какие-то истории. Я вижу основные события, героев и… говорю о них. Я сам не знаю, почему они именно такие приходят?..

— Но почему они так заканчиваются?

— Просто… — папа смущенно потер лоб, — Просто вот они приходят. Так. Будто они и должны быть такие. Не знаю, почему они заканчиваются именно так? Кажется, если я вдруг изменю концовку, то истории уже не будет. Будто она уже где-то так сложилась. Да и люди… люди ведь делают какой-то выбор. А у каждого поступка и у каждого выбора есть свои последствия. Что поделать, если они печальные?

Возмущенно выдохнула, сжав кулаки:

— Не делать таких выборов!

— Легко сказать, — папа вздохнул, — А в жизни не всегда можно понять, к каким последствиям то или другое приведет.

— Ты, что ли, пытаешься копировать жизнь в своих историях?

— Может, — ответил он как-то неуверенно.

— Но в жизни не бывает каппа и кицунэ!

— А почему ты только их вспомнила?

— Ну,

э… — настала моя очередь смущенно тереть лоб.

Просто погибшую собаку подруга назвала Каппа. А Синдзиро… в нем было что-то как будто иное, когда он быстро и изящно двигался между шкафов в своем магазине. И, особенно странное, когда он распускал свои необыкновенно длинные волосы. Он был… как бы так сказать? Нечеловечески красив в то время! Хотя я его полюбила только тогда, когда он поддержал меня, подарив мне пирожок-рыбку. Странно, но красота, из-за которой так восхищались и с ума сходили по нему девушки и девчонки, совсем меня не трогала. Ну, красивый. Да, красивый. И что? Но тот пирожок…

И тут я расплакалась уже из-за него. Хотя понимала, что увидеть этого негодяя у меня намного больше шансов, чем у Фудзиюмэ — увидеть ее прекрасного дядю.

Папа, разумеется, кинулся меня утешать. Позабыв про свои истории.

Ночью воскресенья я проснулась. Пошла за водой. Папу нашла на кухне, пьющего. Вроде на кухне вина не было, но вот ведь, как-то протащил. Сначала хотелось ворваться и сказать, что я на него обиделась. Обещал ведь не пить! Но, присмотревшись к его сгорбленной фигуре, с трудом удержала вздох. И робко пошла к себе.

— Я и сам не знаю, почему я их рассказываю! — горько сказал он, стукнув стаканом об стол.

Но разве я спрашивала вслух? То есть, да, днем спрашивала. Может, он до сих пор переживает, что расстроил меня своими историями? Да, наверное, именно поэтому переживает. Жаль его. Но если я сейчас пойду — он поймет, что увидела его за нарушением обещания — и может от стыда еще больше расстроится? Нет, не буду я его расстраивать. Может, он не так часто срывается на самом деле? Ну, вот, раз попался. То есть, нет, я не дам ему понять, что видела сегодня. Надеюсь, дальше папа будет держаться.

Ночью мне снилась Фудзиюмэ, которая до темна ждала возвращения Синдзигаку у ворот. И когда проснулась в слезах, мне было особенно грустно: она еще не знала, но мне было точно известно: он не придет. В папиной истории этот получеловек даже до могилы ее не дошел! Рыдал на чужой. Сказал, что он сам кого-то убил, а теперь пришел тому рассказывать. Странно! Его тоже жаль было, если честно. Хотя так и не поняла: если Синдзигаку не нашел могилы любимой, не мог ее найти, то зачем ему было приходить к чьей-то чужой, особенно, если он того человека сам и убил?.. Или не человека даже.

Долго не могла заснуть, думая о них.

Утром пораньше проснулась и кинулась к папе, расспросить.

Папа тоже явно плохо спал. Хотя спиртным от него не пахло, да и бутылка куда-то испарилась. Стакан, похоже, стоял на месте в шкафу, среди других. Умеет папа маскироваться!

Про ночь я ничего не сказала, про историю ничего не спросила, но завтрак залезал в меня с трудом. Совсем непонятная была последняя эта история! И от этого непонимания тоже было очень грустно.

Вот вроде хорошо Синдзигаку было в мире ином, нелюдей, раз он столько лет там пробыл — и не вспоминал о людях, вырастивших его. Но почему он все-таки пришел? Хотя и опоздал. Но пришел. Через несколько дней после смерти той девушки. Вот с чего он вдруг надумал вернуться? Да и… если в мире другом ему было хорошо, то… то почему он свою историю рассказывал на той могиле? Не ее?.. Особенно, если он правда убил того, к кому пришел?..