Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы. 1870–1918
Шрифт:
Очень рано утром, когда сестра отправилась за моим завтраком, кто-то без стука вошел в мою палату и упал в кресло, всхлипывая и стеная: «У меня больше нет сына! У меня нет сына! Какой позор! Почему я не умерла?»
Я так перепугалась, не понимая, кто это передо мной, что потеряла сознание. Сестра, услышав издали эти безумные крики, бросилась в комнату, чтобы разобраться, в чем дело. Она знала, что мне нельзя волноваться, и боялась осложнений. С большим трудом эту бедную женщину вывели из моей комнаты. Она вся тряслась и, пока ее вели, еле могла передвигаться.
Когда сестра вернулась, я спросила ее: «Что стряслось? Какое несчастье случилось с этой бедной старухой?» И сестра ответила: «Ее сын – презренный убийца русского премьер-министра». Я ей возразила: «Как это так? Вам она вчера сказала, что он служит в тайной полиции.
Там сообщалось, что попытка покушения совершена человеком по имени Багров. В полиции ему очень доверяли, поскольку считали его абсолютно надежным, и его специально назначили охранять премьера, потому что ходили слухи, что на его имя приходят анонимные письма с угрозами. Убийство произошло в театре. Премьер занимал третье место в первом ряду, прямо под императорской ложей. Багров сидел на следующем ряду как раз за его спиной, откуда мог следить за каждым движением министра. В перерыве между актами он подошел к Столыпину, который смотрел в зал. Багров подошел очень близко и несколько раз выстрелил в упор. Одна пуля попала в печень премьера, другая отскочила и попала в кого-то из оркестра, тяжело ранив музыканта, а третья просвистела мимо одной из великих княжон, которая громко вскрикнула. Она так перепугалась за императора, своего отца!
Во время поднявшейся суматохи Багров весьма спокойно вышел в коридор, и ни у кого бы не возникло ни малейшего подозрения в том, что это он совершил это подлое деяние, если бы его не выдал револьвер. Он прятал его под программкой, но, к несчастью для него, оружие все еще дымилось. Стоявший рядом с ним полковник Шереметьев увидел дым и немедленно обратил на него внимание. С огромным трудом другим офицерам полиции удалось помешать толпе линчевать его. Одна дама бросилась на Багрова и стала колотить его по лицу театральным биноклем. Столыпина вынесли в фойе, и его первые слова, когда он пришел в себя, были: «Что с императором?» И когда ему сказали, что его величество спасся, Столыпин перекрестился и воскликнул: «Слава богу!»
Переживания из-за трагической новости резко ухудшили мое состояние, и врачи запретили мне слушать дальнейшие сообщения, опасаясь, что это приведет к новому рецидиву. В тот же самый вечер родители убийцы Столыпина покинули эту частную лечебницу. Там было слишком много русских пациентов, и они боялись, что подвергнутся оскорблениям или в любом случае наслушаются неприятных высказываний. Потом мы услышали, что от полученных ран Столыпин скончался. Он был в первую очередь патриотом, настоящим русским человеком в лучшем смысле этого слова, преданным своему императору, своей стране и своему долгу. Его единственной мыслью было разделить с императором трудную задачу и облегчить ему бремя огромной ответственности. Его сердцу было дорого и поглощало всю его энергию благополучие России и его народа. Он был человеком широкого ума и очень высокой интеллигентности – тем, кого почти невозможно заменить. Он был ярым сторонником фермерской системы раздела земли на мелкие участки, так чтобы каждый крестьянин имел свою небольшую собственность.
К несчастью, его смерть поставила крест на всех этих возвышенных планах, и от его проектов пришлось отказаться. Он был похоронен в одном из монастырей в Киеве. Так ушел один из величайших государственных деятелей и патриотов России. Если б он жил, он бы всеми силами, имевшимися в его власти, постарался бы избежать революции. Он бы не оказался в числе тех, кто сказал императору: «Не отречется ли ваше величество во благо страны?»
Вскоре мой муж приехал в Берлин и снял меблированную квартиру, в которую меня перевезли. Зрение мое все еще оставалось очень слабым, но я наконец-то оставила позади свои страхи. Доктора все еще за мной ухаживали, и меня подвергли специальным «электрическим» процедурам. Меня беспокоила мысль о том, что придется возвращаться в Ташкент, от которого у меня остались такие неприятные воспоминания и где я так серьезно заболела.
Видя, что мой муж вполне серьезно собирается возвращаться в Ташкент и продолжать службу с генералом Самсоновым, я ухватилась за неожиданно пришедшую мне в голову мысль написать генерал-адъютанту Иванову, командующему войсками Киевского округа. Я помнила, что он говорил мне в прошлом году в Санкт-Петербурге.
Со своей стороны, мне генерал Иванов представлялся очень симпатичным и по характеру прямым человеком, а перспектива нашего отъезда глубоко огорчала меня, потому что город Киев был, по всем рассказам, очаровательным местом с мягким континентальным климатом. У родителей моего мужа на юге России была всякого рода собственность. К тому же, поскольку семейной традицией было проводить лето в деревне, нам было бы нетрудно приехать к ним Кроме того, Киев много ближе к Санкт-Петербургу, чем азиатский город Ташкент. Генерал Иванов даже говорил, что если когда-нибудь моему мужу захочется сменить место службы или если климат Ташкента ему не подойдет, то он должен написать генералу, а тот всегда будет рад иметь нас поблизости от себя.
Итак, я решила написать и все объяснить генералу Иванову, не вводя своего мужа в курс дела, рассказать генералу, что мне отвратительна идея возвращения назад в Ташкент, особенно после такой тяжелой болезни, пожаловаться, какой примитивной и однообразной была там жизнь. Поступая так без ведома мужа, я, конечно, рисковала, но я опасалась, как бы он, узнав, чем я занимаюсь, не начал ставить палки в колеса.
Месяц погодя пришел ответ от генерала Иванова, ожидаемый мною с таким нетерпением, но он был адресован моему мужу. Тот был весьма удивлен. «Только подумать, – сказал он, – генерал Иванов предлагает мне место в своем штабе и говорит, что уже получил разрешение императора на мой перевод. Он переговорил об этом с моим отцом, и старик был очень доволен ввиду состояния своего здоровья тому, что я могу быть где-то поблизости от него».
Волей-неволей мне пришлось очистить душу перед мужем, который был немного раздражен тем, что я предприняла меры, не посоветовавшись с ним. Он никогда не одобрял моего вмешательства в служебные дела без его ведома. Но, учитывая мое состояние здоровья, он избавил меня от сцены гнева и решил согласиться с новым назначением. Благодаря основательному курсу лечения, который я проходила в Берлине, мое здоровье продолжало улучшаться.
Через два дня мы уехали, направившись сначала в Санкт-Петербург, а оттуда – в Ташкент, потому что там надо было закончить дела и организовать отправку всех наших вещей в Киев, на новое место службы. Я все еще далеко не восстановила свои силы и часто испытывала приступы головокружения, из-за чего рядом со мной, когда я выходила куда-нибудь, всегда должен был кто-то находиться. За день до назначенного мною срока отъезда из Германии я пошла вместе с мисс Вайз, няней моей дочери, купить подарки друзьям и родственникам в России. Когда мы подошли к Вильгельмштрассе, мисс Вайз зашла в магазин купить что-то для моей дочери, а я, чтобы сэкономить время, стала переходить дорогу, направляясь в другой магазин. Как я уже упоминала, я все еще ощущала слабость, и в приступе внезапного головокружения я поскользнулась на грязной дороге и посреди нее потеряла сознание. Но перед этим я безуспешно пыталась устоять на ногах.
Когда пришла в себя, я ощутила острую боль в ноге и увидела, что лежу на матрасе посреди дороги, окруженная незнакомыми лицами. Кто-то сказал, что меня собираются отвезти в ближайшую станцию скорой помощи, когда, к огромному счастью, меня узнал один из продавцов магазина, куда я направлялась, и вмешался в разговор, сообщив, что я – княгиня Барятинская. Потом он побежал к телефону, чтобы позвонить моему мужу, и на его звонок ответила моя маленькая дочь. Совершенно расстроившись, она бросилась в комнату моего супруга, чтобы сообщить ему эту горестную весть. Тот сразу же сделал все необходимые приготовления для доставки меня домой, и вот тогда я поняла, что боль, которую я почувствовала, придя в сознание, была вызвана тем, что, упав на скользкой дороге, я сломала ногу. Толи сразу же вызвал отличного врача, который наложил гипс. Но конечно, это происшествие спутало все наши планы и не позволило отбыть на следующий день.