Моя шамбала

Анишкин Валерий Георгиевич

– Хорошо, оставим это, – устало заключил отец. – Все же девушке ты помог. И это хорошо.

– Пап, да у нее сегодня к вечеру или завтра голова опять начнет болеть, ее руками не вылечишь, даже если они будут излучать энергию в сто раз сильнее моей.

– Прискорбно, но ты же не господь бог!

– Пап,

ее нужно ввести в особое состояние, в котором бываю я.

– Ты это серьезно? – испугался отец, и у него даже брови поползли вверх.

– Да, пап, я знаю, что нужно сделать, так.

Я видел, что эта моя затея отцу не нравится, и поспешил успокоить его.

– Хуже-то точно не будет. Я, по крайней мере, всегда после этого чувствую себя свежим и бодрым, будто хорошо выспался.

– Ну, попробуй, – неохотно согласился отец. – Если это твое внутреннее ощущение…

– Пап, ты же не хочешь, чтобы я бегал к ним каждый день лечить ей голову. Если получится, все разом кончится. А потом, от Милы ведь все отказались, поэтому нужно попробовать.

Глава 11 Скандал в доме дяди Павла и воспоминания о возвращении домой. Переезд бабушки к дяде Павлу

Семейная жизнь дяди Павла не заладилась…

По разговорам бабушки с матерью, во время которых бабушка плакала, а мать только качала головой, жалея брата, и потом пересказывала отцу эти разговоры, осуждая Варвару и возмущаясь ее бессовесностью, я живо представлял, что происходило у дяди Павла в доме, и понимал, что бабушка пошла жить к нему с наивной верой в то, что Варвару смягчит и остепенит ее постороннее присутствие.

В разговорах с отцом Павел часто возвращался к войне, которая была для него более привычна, чем вялотекущая жизнь послевоенных дней, к которым он никак не мог приспособиться, и я «видел»,

а может быть в моей памяти так прочно сидели рассказы Павла о войне, однополчанах и о его возвращении в мирную жизнь, которой жил город, где волей судьбы оказались его близкие, что мне и не нужно было «видеть», потому что я знал…

После очередного скандала, короткого и жесткого, Павел едва сдержался, чтобы не ударить Варвару. Как в тумане пошел к вешалке, взял кепку и вышел, хлопнув дверью. Зло и обида душили Павла, пальцы дрожали, когда он скручивал цигарку. Закурил, затягиваясь глубоко и судорожно, и все никак не мог успокоиться.

Он задержался на работе, пришел голодный и уставший. Дома было холодно, печка не топилась. Варвара сидела на кровати, не зажигая света, и ждала Павла.

– Ты чего в темноте сидишь? – спросил Павел и включил свет.

Варвара промолчала. Павел повесил кепку на вешалку и попросил:

– Поесть нечего?

– Посмотри, – не вставая с места, зло сказала Варвара.

Павел подошел к подоконнику и заглянул в кастрюлю, где, застыв желтыми льдинками, стоял свекольник, сваренный вчера Павлом.

– Неужели не могла хотя бы разогреть? – громыхнул крышкой Павел.

– Сам разогрей, если печку растопишь!

– А у тебя что, руки не оттуда растут? – рассвирепел Павел, – Ты что, профессорская дочка? Ишь, фрау мадам… Это ж твое, бабье, дело. Уголь принесен, дрова на растопку есть. Ну ладно, не умеешь чего-то, так ты же и научиться не хочешь!

– Чему надо, тому научилась, – не тая злой усмешки, огрызнулась Варвара. – Я к тебе в прислужницы не нанималась. Не для того замуж выходила, чтоб тебе жратву готовить.

– А для чего ж ты выходила? – изумился Павел.

Конец ознакомительного фрагмента.